Красный Герцог

Генрих только смотрел ей вслед, улыбаясь и осознавая, что с ней всё хорошо. Он почти сразу забыл о том, что позади него стоит посторонний человек, который совсем недавно потревожил их. Смотрительница сразу напомнила о себе, сказав: «Кто вы, и что вам нужно?»

— Я забираю её.

— Это невозможно, её может забрать только официальный опекун. — Женщина отвечала ему высоко подняв голову, часто поправляя свои криво сидящие очки.

— Сейчас, я её «официальный опекун». — Генрих пытался игнорировать женщину, так как её присутствие мешало его счастью, но всё же она начинала его напрягать.

— Ха! Вы не можете быть её опекуном, я была вынуждена забрать эту бедную девочку из дома её матери. Я-то знаю, что у неё только мать и осталась, она сама мне сказала, что её отец и сын погибли! Пусть родитель придёт за ней.

Генрих от злости сжал кулаки, он не хотел вспоминать то, что случилось с его семьёй, не хотелось тонуть в море воспоминаний и ещё раз ощущать эту боль. Он был готов любыми способами заткнуть рот смотрительнице, лишь бы Анна ничего не слышала из её уст.

— Это невозможно… Я забираю её — и точка.

Когда они разговаривали, из-за угла к ним вышли Фенриг и Вольфганг. Они устали долго ожидать своего офицера у входа и решили проверить, нужна ли ему помощь. Встретив его они увидели, как Генрих продемонстрировал женщине рядом с собой удостоверение, где было написано, кто он такой. Смотрительница ознакомилась с информацией: перед ней стоял человек, носящий гордое звание офицера, его фамилия совпадала с фамилией воспитанницы, но подумав, что в любом случае предоставление ребёнка человеку с схожей фамилией и не официальному опекуну, является нарушением правил, она решила, что не отпустит девочку. В связи с этим, она была вынуждена отказать, пригрозив тем, что вызовет представителей порядка, если посторонние не покинут здание. Это стало последней каплей для Генриха, он достал из своей кобуры пистолет и направил прямо в лицо смотрительницы. Женщина была шокирована таким поведение, в её глазах моментально родился страх. Она не знала на что способен стоящий перед ней человек и испугалась, что он действительно сможет выстрелить и совершить преступление в детском доме, в самом безобидном и святом месте, которое может построить человек.

— Это не обсуждается, — сказал Генрих, теряя последние капли своего терпения. Получив надежду на дальнейшую счастливую жизнь, и возможность искупить свои ошибки, он не собирался так просто её терять.

Директриса была настолько напугана, что промычав в ответ что-то невнятное, рухнула на пол, — её ноги подкосились. Упав, она смотрела сквозь Генриха. Страх поглотил её разум, забрал из живого мира, оставив только пустую оболочку. Генриху показалось что он перестарался и случайно нанёс психологический вред человеку, который того не заслужил. Он был вынужден так поступить, ведь слова никак не могли помочь ему в этом деле. Частично ему было жаль бедную женщину. Только спрятав назад в кобуру свой пистолет, дверь в комнату Анны распахнулась, и оттуда выбежала сестра Генриха, держа в руке маленькую сумку. Подбежав к своему брату она обняла его и взяла за вспотевшую руку.

Уходя мимо сидящей на полу смотрительницы, Анна доброжелательно попрощалась с ней. С милой улыбкой на лице, она пожелала женщине всего наилучшего. Она также была рада видеть Вольфганга, который приветливо улыбался в ответ. Он тоже был рад видеть маленькую девочку, рад осознавать, что у них не всё так плохо. Он понимал, что Анна спасёт Генриха от внутренних терзаний и не даст ему пасть в бездонную пропасть самобичевания. Подходя ближе к выходу, Анна поинтересовалась у брата:

— Почему тётя сидела на полу?

Генрих не знал, что ответить и, попытавшись придумать что-то более-менее вразумительное, сказал:

— Она была настолько рада за тебя, что не смогла устоять на месте.

Этот ответ рассмешил Анну, из-за чего весь коридор наполнился звонким детским смехом.