Красный Герцог

В нём он видел далёкие огни, находящиеся внизу горы, — это были свечи, что служили источником света в домах Фюссена. Между Генрихом и этими огоньками находились плотные лесные массивы. Люди занимались своими делами: они планировали новое нападение на военных или готовились к завтрашней работе в поле. Неизвестность пугала Генриха, но всё же он находился далеко от них. Ночной свет создавал вид из окна более зловещим, чем он мог показаться изначально. Малая освещённость и алкоголь в крови позволяли мозгу юноши играть с его глазами. Казалось, что он видел движения среди деревьев, будто что-то стоит в густых кустах и следит своим хищным взглядом. Как бы Генрих часто не вспоминал события с кабаном в лесу, как бы сильно они на него не повлияли, страх перед прошлым был чересчур наивным. Чудовищ не существует. Об этих воображаемых существах говорят только дети и наивные люди, что не знают всего устройства мира. В этом мире есть только люди и животные, одни «чудовища» для других.

Каким бы чарующим и одновременно устрашающим не был вид из окна, Генрих был вынужден отвернуться. Он направился к предпоследней комнате, которую мог бы назвать своей собственной. Эта спальня на третьем этаже древнего замка была идентична остальным двум, она идеально подходила для взрослых людей: нет никаких цветочков и животных, игрушек и специальной мебели. Отличие этой комнаты было в том, что в углу стояла неосвещённая фигура. Ночной мрак идеально скрывал все важные детали, мешая что-либо разглядеть в ней. Генрих знал, что некому здесь находиться, но испытывая лёгкий природный страх перед темнотой и неизвестностью, решил подойти поближе к мрачному силуэту. Чем ближе он становился к фигуре, тем сильнее он нервничал, его пугало неподвижное тело в углу, которое дальше стояло на месте, как животное, что выжидает свою дичь из засады. Офицер уже был готов к тому, что фигура начнёт двигаться и сразу набросится на незваного гостя. В определённый момент в голове юноши возникла идея открыть шторы. «Впущу достаточно света, чтобы разглядеть его, но не подам виду, что заметил» — подумал Генрих. Слегка сменив направление, он пошел к окну. Генрих неторопливо отодвинул закрытые шторы и обнажил широкое окно. Отражаясь от черепиц на высокой башне, свет попадал прямо на Генриха.

Не отрываясь от своего места и пытаясь краем глаза посмотреть на незнакомую фигуру, Генрих ощутил боль в левом глазу. Он так сильно старался посмотреть в бок, что его левый орган зрения принял больное для хозяина положение. Почувствовав это, Генрих отшатнулся из-за жгучей боли, — ему было уже всё равно на фигуру в углу. Как только боль стала утихать, юноша поднял голову. Света было достаточно, чтобы можно было что-то разглядеть помещение; в углу действительно стояла необычная фигура, она не мерещилась офицеру. Это было полное обмундирование рыцарских доспехов. Увидев их, юноша даже удивился, — родители рассказывали ему о подобных костюмах, но в жизни они выглядели более устрашающими. На ощупь они были холодны, будто даже более холодны, чем должны быть на самом деле. Прикасаясь к ним, Генрих ощущал нечто отталкивающее, но списал это на первичное удивление.

Развернувшись в сторону кровати и покинув общество стального стража, Генрих отошел от окна. День был крайне тяжелым: юношу до сих пор мучили раны и переживания. Он был измотан как морально, так и физические. Упав на кровать, он вцепился руками в мягкую белоснежную подушку, пытаясь уснуть. Кровать была во много раз мягче чем те, что Генрих встречал ранее. Это было настоящее королевское ложе, где спали люди только голубых кровей. Она была как цельный кусок ваты, повторяя каждую частичку тела своего хозяина. Как бы долго Генрих не наслаждался этими ощущениями, что-то его тревожило. Перевернувшись на бок и подняв свой взгляд на рыцарские доспехи, он начал смущаться их. Неужели они были причиной этого неостановимого ощущения? Нет. Груда железа в виде человека не смогла бы оставить столь глубокий след в сознании. Генрих не понимал, что с ним происходит. Лежа на кровати, он стал осматриваться. Совершенно пустая полутёмная комната со старинной мебелью. Взгляд юноши упал на шторы, которые подсвечивались со стороны улицы. Из-за отражающегося света они казались синими. Синие шторы были у Анны в комнате, когда ничего этого не было. «Анна, она сейчас спит одна. Если она проснётся, будет ли она напугана одиночеством?» — думал Генрих. Он уже оставил сестру совершенно одной, что сразу же привело к плачевному результату. Дальнейшие повторения этой ошибки не приведут ни к чему хорошему: девочке придётся очнуться в незнакомом месте, совсем одной. Обдумав эти мысли, Генрих поднялся с кровати и направился к выходу. Пройдя по такому же враждебному на вид коридору, юноша прошёл в детскую, где на широкой кровати сопела маленькая девочка.