Красный кардинал

Он решил, что время есть: на то, чтобы использовать ее последний раз, уйдет несколько минут. Александра не сомневалась, что отпускать ее он не планировал. Но «потешные побеги», которые он устраивал, показали ей одну очень важную деталь: ничто так не радовало Джонни Сарагосу, как возможность сначала дать кому-то надежду, а потом отнять.

Вот и с Александрой он планировал проделать то же самое. Взять ее последний раз, унизить, заставить артистично стонать под ним, а потом сказать, что это ничего не изменит. Она все равно умрет — но умрет опозоренной. И отчаяние в ее глазах вполне могло доставить ему большее наслаждение, чем секс с ней.

— Но даже так, он был чертовски осторожен, — указала Александра. — Он знал, что я сильная, он собирался касаться меня ровно столько, сколько нужно. Он не сомневался: даже если я подготовила какую-то ловушку, он не попадется. Но он не знал, что не только он умеет делать сюрпризы!

Александра давно, еще пару месяцев назад, начала раскачивать тот самый столбик в изголовье кровати, который обычно удерживал ее наручники. Она не спешила, она знала, что за ней постоянно наблюдают через камеры. Но знала она и то, что у местных охранников одна страсть — «посмотреть на сиськи», как будто это такая редкость в борделе! Если двигать руками осторожно, они ничего не заметят.

Иногда ей хотелось сорваться, использовать всю свою силу, сломать этот проклятый столбик раз и навсегда. Но Александра понимала, что ни к чему хорошему это не приведет. Чтобы преуспеть, нужно действовать с умом. Цель ведь не в том, чтобы просто повредить столбик — сомнительное достижение! Она все равно никуда не денется, потому что дверь надежно заперта. Нет, ей нужно было раскачать столбик так, чтобы быстро вырвать его и освободиться, когда подвернется подходящий момент.

— И теперь, когда момент настал, ты была готова? — догадался Ян.

— Не совсем так. Столбик уже неплохо расшатался, но я все еще не была уверена, что он вылетит с одного удара. Я предпочла бы подождать, чтобы уж наверняка. Но, как видишь, времени на ожидание не осталось. Свобода или смерть — вот в таком положении я оказалась. Когда о таком говоришь, звучит очень пафосно. Но когда приходится это почувствовать… Понимаешь, что это страшно.

Когда Джонни Сарагоса навис над ней, когда ухмыльнулся и посмотрел ей в глаза, Александра почувствовала, что ненависть к этому человеку сжигает ее изнутри. Она вспомнила все, что он делал, с ней и с остальными. Что он заставил сделать ее! Он сам изменил ее, когда притащил сюда и вынудил пройти по девяти кругам ада. Теперь ему предстояло пожинать плоды.

Ненависть и ярость придали ей сил. Она рванула столбик на себя так, как прежде у нее не получалось, мышцы налились непривычной энергией, тело впервые за долгие недели избавилось от онемения и боли. Все вдруг стало четким и ясным, словно и не с ней происходило.

У Сарагосы был с собой пистолет, но он отложил оружие на тумбочку, когда полез на Александру. А когда все случилось, он не успел даже сообразить, как нужно поступить. Он был уверен в своей победе, а его жертва вдруг превратилась в нечто такое, с чем он раньше не сталкивался.

— Мои руки все еще были скованны наручниками — такими, знаешь, полицейскими, на короткой цепочке. Но они уже не были прикованы к изголовью кровати, а значит, не была прикована и я. Прежде, чем этот урод успел сообразить, что происходит, я закинула руки ему за шею — петлей, и притянула его к себе. Я впилась зубами в его шею, в эту его вечно потную шею, которую я видела над собой миллион раз, когда он насиловал меня. Уже тогда я представляла, что однажды раздеру ему глотку, но я не знала, что у меня появится возможность сделать это буквально. Помнишь, когда мы были маленькими, стоматологи все удивлялись, что у нас с тобой острые зубы? Не вампирьи, конечно, но все равно — необычно! И вот тогда я поняла, как они были правы. Я никогда не думала, что смогу сотворить такое, Ян. Это звучит ужасно? Он не стал обманывать ее, потому что она не простила бы ему обман.

— Да, это звучит ужасно. Это, думаю, и было ужасно.

— Да… Какой-то сумасшедший, необъяснимый миг. С одной стороны, я не понимала, что делаю. С другой, все видела и чувствовала. Если бы у меня спросили когда-то, могу ли я… Даже когда я была в плену… Я бы сказала нет. Я была уверена, что не смогу! Но правда заключается в том, что мы и сами не представляем, что можем, пока нас не загонят в угол. Если ты на что-то решаешься, значит, тебе дозволена такая роскошь, как сомнения и поиск альтернатив. А что было у меня? Убей или будь убитой. Я прекрасно знала, что Джонни Сарагоса никогда, ни при каких обстоятельствах меня не пощадит. Значит, выжить я могла только одним способом: напав первой. Помню, как на меня хлестала кровь… Я не чувствовала вкус. Я не торжествовала, какое там! Но у меня было четкое ощущение: я делаю, что должна. Предел способностей выявляется страданием — и желанием жить.