Красный корсар

Уиллис и ее воспитанница с изумлением взирали на этого удивительного, сотканного из противоречий человека, в чьи руки их забросила злая судьба. Старшая из дам была потрясена разноречивостью страстей, которые уживались в душе одного человека и проявлялись в столь многоразличных и коварных формах; вторая же со снисходительностью, свойственной ее возрасту, желала верить, что тот, кому свойственны столь благородные порывы, – скорее жертва обстоятельств, нежели раб своих страстей.

– Вся Италия в этих звуках, – произнес Корсар, когда последний аккорд замер в воздухе. – Милая, беспечная, яркая, всепрощающая Италия! Вам никогда не случалось, сударыня, посетить эту страну, столь великую в своем прошлом и столь бессильную в настоящем?

Гувернантка ничего не ответила, она лишь низко склонила голову, и ее собеседники подумали, что она все еще находится под обаянием музыки. Наконец, когда музыка стихла, Корсар ударил в гонг.

– Родерик, – позвал он, заслышав легкие шаги на лестнице, ведущей в нижнюю каюту, – ты не спишь?

Ответ был тих и невнятен, но мальчик, конечно, ответил отрицательно.

– Сам Аполлон стоял у колыбели Родерика, сударыня.

В его груди таятся звуки, которым дано смягчать даже грубые чувства матроса. Встань у дверей каюты, мой милый, и пусть музыка вторит твоей песне.

Мальчик повиновался, и его стройная фигурка укрылась в тени так, чтобы сидящие под лампой не могли разглядеть его лицо. Оркестр заиграл нежную мелодию; вскоре она оборвалась, затем зазвучала снова, но голос не вступал.

– Пой, Родерик, пой, без слов нам не дано понимать небесную гармонию.

И мальчик запел сильным, красивым контральто, хотя голос его дрожал и грозил сорваться. Слова, насколько можно было их различить, звучали так:

За морем западным цветет

Прекрасная страна,

Благословенный край свобод,

Где правит тишина.

Багровый диск

По вечерам

Дарит свои лучи полям,

Стремнинам быстрых рек.

Он для тебя сияет там, –

Ты слышишь, человек?

И предзакатною порой

Там девушек веселых рой

Ведет свой хоровод.

В тот нежный час

Надежды глас

Звучит в тени лесной.

– Довольно, мой милый, – нетерпеливо перебил его хозяин. – На вкус матроса от этой песни слишком несет аркадским пастушком. Спой нам о море и его радостях.

Ударь по струнам так, чтобы повеселить сердце моряка.

Но юноша безмолвствовал; может быть, ему не нравился приказ, а может, он не в силах был его выполнить.

– Что с тобой, Родерик? Ужели муза покинула тебя?

Или память ослабела? Как видите, ребенок что-то упрямится: он хочет петь лишь о любви и о солнце или не петь вовсе… Играйте громче, ребята, больше жизни, я сам буду петь в честь нашего судна.

Оркестр почувствовал настроение своего господина и стройно заиграл бодрое вступление, подготовившее слушателей к песне Корсара. Мягкие, ласкающие интонации, часто проскальзывавшие в его голосе, не обманули слушателей. Этот сильный, глубокий голос был красив и мелодичен. Слова, очевидно, сочинил он сам: они были проникнуты духом его опасного ремесла и говорили о его собственных склонностях и вкусах.

«Всем якорь поднимать!» –

Дан грозным голосом приказ.

Команда принялась за дело,

И песня хриплая тотчас

Над бурным морем полетела.

Пора. Безродные бродяги

Подхватывают клич отваги:

«Всем якорь поднимать!»

На горизонте паруса!

Мужайся, правь врагу навстречу,

Будь настоящим моряком.

Готовясь в роковую сечу,

Любимых помяни тайком.

Пускай наполнит ветром парус,

Пускай волны смирится ярость.

На горизонте – паруса!

Виктория! Ура!

Мы победили, не рыдай

Над другом в безутешном горе,

На небе ждет героя рай,

Его могила – в синем море.

Пой веселей. Содвинем кружки

В шумливой праздничной пирушке.

Виктория! Ура!

Он кончил петь и поднялся, не дожидаясь похвал, которые должны были последовать за исполнением; предложив дамам пользоваться услугами оркестра, когда им будет угодно, он пожелал им спокойной ночи и приятных снов и удалился в нижнее помещение, намереваясь, очевидно, тоже лечь спать.