Красный корсар

что приводит в восторг жителя суши и наполняет ужасом сердце моряка.

– Разве морякам так ненавистны места, где живут и радуются жизни миллионы других людей? – с откровенным негодованием спросила Джертред, ясно показывая этим, что и не подозревает, кто перед ней стоит.

– Включая и мисс Грейсон, – ответил тот с легким поклоном и улыбнулся, за шутливым тоном скрывая иронию. – После тех опасностей, которым вы подвергались, даже такой убежденный и упрямый морской волк, как я, не удивится вашему отвращению к океану. И все же вы сами видите, что море не лишено прелести. Ни одно озеро в пределах вашего континента не бывает спокойнее на вид, чем воды вокруг нас. Если бы мы находились на несколько градусов южнее, я показал бы вам скалы и горы, заливы и холмы, поросшие зеленью, медлительных китов и неторопливых рыбаков, далекие хижины и паруса вдали, – поверьте, эти картины ласкали бы и ваш женский глаз.

– И тем не менее лучшее из того, что вы описываете, связано с землей. А я бы пригласила вас на север и показала бы вам грозные, черные тучи, яростное зеленое море, кораблекрушения и мели; дома, холмы и горы, встающие перед мысленным взором тонущего человека; паруса, выгоревшие на солнце, палящем в тех местах, где живут хищные акулы и отвратительные медузы.

Джертред отвечала ему в том же шутливом тоне, но дрожь в голосе показывала, что пережитые ужасы еще свежи в ее памяти. Это не укрылось от внимания Корсара.

Стремясь стереть всякое воспоминание, причиняющее девушке боль, он осторожно и искусно направил разговор по другому руслу.

– Некоторые люди думают, что на море нет никаких развлечений, – продолжал он. – Однако у нас регулярно бывают балы, и на борту есть подлинные артисты, которые хоть и не умеют выделывать такие замысловатые па, как профессиональные танцоры, но зато способны плясать в шторм и в бурю; а ведь этого не сделает ни один акробат на суше.

– Нам, невежественным жителям земли, бал без женщин кажется не слишком веселым развлечением.

– Гм! Конечно, присутствие двух-трех дам украсило бы наши балы. Но, кроме того, у нас есть свой театр. Фарс, комедия и трагедия поочередно помогают нам коротать время. Вон тот парень, что разлегся там, точно ленивый змей, греющийся в лучах солнца на ветке дерева, может «реветь для вас так нежно, как воркует голубка»98. А вон там – приверженец Момуса99, способный вызвать улыбку на устах монаха, страдающего морской болезнью. Думаю, что лучшей рекомендации не требуется.

– Все это звучит очень хорошо, – возразила миссис

Уиллис, – но кое-что зависит также от… поэта или художника – как вас лучше назвать?

– Я ни то, ни другое, а всего лишь мрачный, хоть и правдивый летописец. Но, как бы то ни было, коли вы сомневаетесь и так мало знаете море…

– Извините меня, – прервала его почтенная дама, – наоборот, я знаю его слишком хорошо.

Корсар, чей взгляд рассеянно скользил по юному лицу

Джертред, не задерживаясь на лице ее спутницы, теперь обратил взор на миссис Уиллис и смотрел на нее так долго, что привел ее в некоторое смущение.

– Вы, по-видимому, удивлены, что женщина провела на море так много времени, – сказала миссис Уиллис, полагая, что этим замечанием обратит его внимание на неприличие его поведения.

– Если мне не изменяет память, мы говорили о море, –

продолжал он, словно внезапно очнувшись от забытья. –

Да, конечно, о море, – и я переусердствовал в своих восхвалениях. Я, конечно, сказал вам, что это судно быстрее всякого…

– Нет, вы этого не говорили, – смеясь, воскликнула

Джертред. – Вы просто изображали церемониймейстера морского бала.

98 Шекспир. «Сон в летнюю ночь».

99 Момус – в древнегреческой мифологии бог насмешки

– Не хотите ли станцевать менуэт? Не окажете ли вы честь моему судну, украсив его вашей грацией?

– Я, сэр? Но с кем же? С одним из джентльменов, которые хорошо держатся на ногах в шторм?

– Вы собирались рассеять наши сомнения относительно развлечений моряков, – напомнила гувернантка, бросив укоризненный взгляд на свою питомицу за ее игривый тон.

– Да, мне этого захотелось, и я исполню свою прихоть. – Он обернулся к Уайлдеру, который стоял поодаль, но так, чтобы слышать весь разговор: – Дамы сомневаются в нашем умении веселиться, мистер Уайлдер. Прикажите боцману свистать всех наверх и разрешите людям развлекаться.

Наш герой поклонился и отправился выполнять приказ.

Через несколько секунд в центре судна, подле главного трапа, появился моряк, с которым читатель уже познакомился в баре «Ржавого якоря». Украшенный, как всегда, дудкой на серебряной цепочке, он пришел в сопровождении двух помощников, казавшихся робкими его подражателями. Найтингейл пронзительно свистнул в свою дудку и проревел хриплым басом:

– Все гуляй!

Мы уже имели случай сравнить звук его голоса с ревом быка и теперь можем только повторить это сравнение.

Когда дудка боцмана замолкла, его сигнал по очереди повторили оба помощника. Джертред призыв этот показался невразумительным и грубым, но он произвел весьма приятное впечатление на большинство тех, кто его услышал.