Красный лорд. Невероятная судьба революционера, замнаркома, флотоводца, редактора, писателя, дипломата и невозвращенца Фёдора Фёдоровича Раскольников

За столом Бунин, обращаясь к Горькому, сказал ему: „А знаете, Алексей Максимыч, ведь слухи о кронштадтских ужасах сильно преувеличены. Вот послушайте-ка, что говорят очевидцы“. И я был вынужден снова повторить рассказ о кронштадтском благополучии. Максим Горький выслушал меня с большим вниманием, и хотя на его лице промелькнуло недоверчивое выражение, он открыто ничем не показал его…»

Выслушав Раскольникова, Горький сказал, улыбаясь:

— Молодцы, моряки! Да и вы молодец! — и похлопал дружески мичмана по плечу.

* * *

16 апреля в Петроград прибыл Владимир Ильич Ленин, который был восторженно встречен трудящимися. На площади финляндского вокзала с башни броневика перед тысячами встречавших его революционных рабочих, солдат и матросов Ленин призвал партию, рабочий класс и революционную армию на борьбу за социалистическую революцию. Вот как описывал эти события в своём романе «Отступник: драма Фёдора Раскольникова» писатель Владимир Иванович Савченко:

«…Лев Борисович Каменев жил на Песках, на одной из Рождественских улиц, ближе к Таврическому саду, в квартире просторной и пустоватой. В комнатах, выходивших в прихожую, и в самой прихожей по стенам стояли голые диваны, служившие для ночёвок партийных товарищей, приезжавших на время в Питер, или припозднившихся питерских из заневских районов. Здесь каждую ночь толклось множество народу.

Владимир Ильич Ленин

Отсюда было недалеко до Таврического дворца, где заседал Петроградский Совет, в работу которого он немедленно включился, войдя в большевистскую фракцию. Не так далеко было и до редакции возобновлённой „Правды“. Каменев был введён в редакцию „Правды“ Русским бюро ЦК вместе с его товарищем по сибирской ссылке, членом бюро ЦК — Сталиным. Эти двое, в сущности, и заправляли газетой.

Каменев с женой Ольгой Давыдовной ждали Раскольникова, были одеты, готовы ехать. Но ждали и ещё кого-то, кто должен был подойти ещё раньше, однако задерживался. Каменев нервничал, не опоздать бы на вокзал, железнодорожники обещали подать специальный поезд для петроградской делегации встречающих…

В одной из дальних комнат происходило многолюдное совещание, время от времени оттуда выскакивали возбуждённые люди, искали Каменева, перекидывались с ним двумя-тремя фразами и снова исчезали в недрах квартиры.

И. В. Сталин

Вышел в прихожую Сталин, небольшого роста сухорукий грузин, тоже о чём-то переговорил с Каменевым. Двинулся было обратно во внутренние покои, но, заметив Раскольникова, приостановился, как бы подумав о чём-то, неспешно подошёл к нему. Со Сталиным знаком был Раскольников через „Правду“, приходил туда к Каменеву или Молотову, с которыми связан был ещё по довоенной „Правде“, доставлял им новости из Кронштадта, и всегда при их разговорах присутствовал этот молчаливый грузин. Он никогда ни о чём не спрашивал, не делал никаких замечаний, не давал указаний, Фёдор тоже его ни о чём не спрашивал, ни о чём не просил, хотя знал, что он имеет вес и влияние и в редакции газеты, и в ЦК.

— Как дела в Кронштадте? — спросил Сталин.

— Не хватает активных работников, — сказал Раскольников. — Нас пятеро в партийном комитете. У каждого свои задачи — газета, партшкола, работа в Совете. Но сейчас главное — агитационная работа в частях, а на это сил недостаточно. Главный агитатор у нас Семён Рошаль, мы его освободили от других обязанностей, он каждый день объезжает корабли, казармы, мастерские, оратор он прекрасный, но он один.

— Хорошо, — помолчав, сказал Сталин. — Пожалуй, я вам товарища Смилгу направлю. Опытный товарищ, старый партиец…

Подбежал Каменев.

— Всё, больше ждать не можем. Едем! Ещё найдём ли извозчика?..

Вышли на улицу.

На Рождественской извозчиков не было. Перешли на Бассейную — и тут же, за углом, увидели свободный экипаж. Уселись — и Каменев успокоился, повеселел.

На улицах было немного народу, экипаж попался удобный, лошадь хорошая, ехали ходко, к редактору „Правды“ вернулось обычное его благодушное настроение, он сделался разговорчив…

— Представьте себе, они-таки проехали через Германию — чистая авантюра! Воображаю, какой вой поднимется в кадетской печати — завтра же, когда это выяснится для публики. Истинно, нужно быть Ильичом, чтобы на такое решиться.

— Как это им удалось?

— Понятия не имею! Увидимся с ними — узнаем.

Каменев помолчал. Потом засмеялся, вспомнив что-то весёлое:

— Вы, Фёдор Фёдорович, кажется, не встречались с Ильичом?

— Нет.

— Что ж, приготовьтесь: вас ожидают сюрпризы. Ильич вас поразит. Вам, писателю, особенно полезно будет с ним познакомиться. Вы интересуетесь, насколько я могу судить по вашим очеркам о Робеспьере и Бабефе, историческими персонажами подобного типа. Чего же лучше? Ильич — уникальный объект для изучения. Его плохо знают, — Каменев опять рассмеялся. — Сказать вам, как мы встретимся? Я имею в виду себя и его. Мы старые друзья, не виделись много лет. Конечно, обнимемся. Но первыми его словами, обращёнными ко мне, будет брань. Да, зубодробительная разносная критика. Бесцеремонная и бескомпромиссная.