Красный Лотос

Своих же убитых они забрали. Дух не понимал зачем – вполне ведь могли, по обычаю, закопать их близ поля битвы, которым являлся замок Ворот Сна. Меж тем забрали всех, до единого, не оставляя ни одной части тела – отсеченной ноги, отрубленной руки, отрезанной головы. Марш с таким количеством трупов доставлял массу проблем и сильно замедлял движение, однако по какой-то причине Хироши решил именно так. Почему?

Дух не задумывался над этим слишком долго. Поднимался этаж за этажом, время от времени с жалостью замечая знакомое мертвое лицо кого-то из слуг – лакея, прачку, которую госпожа Шора особенно любила, нескольких поварят. Наконец он оказался на самом верху, в покоях Красного Лотоса, там, где разыгрался последний акт предательства.

Остановился на минуту, не в силах переступить порог. Слишком много с этим местом было связано страданий, слишком много боли.

Он входил в святыню своего позора.

Защищающих госпожу служанок оставили на тех местах, где они погибли. Кентаро подошел к заполненной красным ванне – из нее торчали странно изогнутые бледные женские ноги. В пол был воткнут окровавленный кинжал танто.

Он повернулся к тому месту, где в последний раз видел Красный Лотос. Это был просто окровавленный кусок пола, но для него практически священное место. Именно там убили его и Бессмертную, именно там их губы сомкнулись в последнем и, как оказалось, буквально волшебном поцелуе, который возвратил ему жизнь.

Тела Шоры не было – на полу лежало лишь окровавленное изрубленное кимоно.

Кентаро встал на колени близ него, поднял ткань. Поднес к лицу.

Ее запах, да, он чувствовал его явственно! Хотя тело Бессмертной и рассыпалось в прах, который немедленно, как свою собственность, забрали боги, все же этот окровавленный кусок ткани нес на себе ее сущность. Сущность, волшебно заключенную в этом неповторимом запахе.

Кентаро судорожно сжал красную материю, беззвучно прошептал что-то. Потом разорвал ее, выполнил сложный узел и обвязал им ножны с мечом, полученным от старого солдата.

Даже не взглянул на свой собственный меч – тот, что носил всегда, – лежащий рядом, сломанный, наверняка господином Нобунагой, в знак символического унижения соперника, что бросил ему вызов. Божество-опекун, которое, по мнению многих, населяло каждый клинок, наверняка уже его покинуло. Вдобавок Кентаро был уверен, что тот меч принес ему лишь несчастье.

«Он был у кого-то из моих близких, когда – годы назад – меня нашел Седой Пес Ину, – думал Дух. – И этому человеку меч тоже не принес счастья».

Он встал, повернулся к дверям и вышел из комнаты.

В ней я умер и в ней же рождаюсь вновь.

Снаружи светило солнце, наступали первые теплые дни. Кентаро спустился вниз, к дому Акинобу и его семьи.

Уже издалека он заметил, что Акинобу, его отец и бабушка готовятся к отъезду.

На дворе стояла двуколка, в которую они грузили свое скромное имущество. Отец Акинобу стоял, опираясь на импровизированный костыль, раздавал поручения однорукой старушке и мальчику. Не особо много у них и было вещей – несколько свертков с одеждой, запасные сандалии да пара мешочков риса.

Солнце сияло на небе, становилось все теплее. Кентаро понимал, что им пора уже покинуть руины крепости. Бандиты наверняка вернутся с подмогой, и тогда Дух может и не суметь защитить семью. Да и трупы убитых лежали не преданными земле уже несколько дней – пока воздух был влажным и холодным, запах разложения был относительно слабым. Но впереди были более теплые дни, и уже вскоре Ворота Сна должны были превратиться в Ворота Убийственного Смрада.

Он подошел к ним, видя, что процесс погрузки подходит к концу.

– Мы покидаем деревню и крепость, – сказал отец. – Это больше не наш дом.

Кентаро лишь кивнул, взглянул на Акинобу и однорукую старушку.

– Куда собираетесь? – спросил он наконец.

– На север. Мы можем двигаться только на север. На востоке и западе непроходимые горы. На юге мангуты, а также бандиты, беженцы, мародеры и все то, что приносит война. Мы можем идти только на север.

– Вслед за Нобунагой…

– Вслед за новой жизнью.

Одноногий захромал к двуколке, вскарабкался на доски и сел. Мула у них не было, а тем более коня, так что это Акинобу со старушкой придется тащить повозку. Кое-как, не сразу, но они все же поделили между собой эту работу.

– На севере, в городе Кедо, живет… мой брат, – продолжал мужчина. – Не сказать, что он человек с благородным сердцем, зато он в каком-то смысле состоятелен. Я надеюсь, он возьмет над нами опеку.

Он протянул руку, подавая Кентаро сверток.

– Твоя одежда, Дух, рваная, разрезанная и запачкана глиной и кровью, – сказал он. – На, это мои старые хакама, кимоно и хаори. Они чистые; я всегда следил за этим, хотя не носил их уже много лет. Куда бы ты ни направился, воин, ты не можешь выглядеть как живой труп… кем ты, вообще-то, и являешься. Это тебе. Подарок.

Кентаро принял обернутую поясом сложенную одежду и глубоко поклонился в знак благодарности.

Двуколка тронулась. Женщина и мальчик тяжело дышали, таща повозку по грязи.

– Обождите! – закричал им вслед Дух.