Красный опричник

Берия, несмотря на нервное напряжение, расслабленно засмеялся:

— Емкий образ у вас получился с питекантропом. И очень хорошо, что вы сами осознаете свое положение. Да-с! Не будь у вас ноутбука, все могло сложиться иначе. Это… это просто супердоказательство какое-то. С этим предметом можно уже и о лечении поговорить, как вы считаете?

Товарищу Сталину в последнее время стал сниться один и тот же сон. Будто бы входит в его кабинет странный посетитель — ростом выше двух метров, косая сажень в плечах, мужественное усталое лицо. Совершенно незапоминающееся. Чисто выбритое. Поскребышев закрывает за странным гостем дверь, а тот и говорит:

— Ну, здравствуй, Сосо! Не признал?

И лицо незнакомца, такое незапоминающееся, вдруг начинает что-то напоминать. Не то давно умершего отца, не то не столь давно почившего Ильича-Ленина, не то ритора из Тифлисской духовной семинарии, откуда он был исключен в 1899 году — почти сорок лет назад. Посетитель внезапно трогает Иосифа Виссарионовича за плечо.

— Вижу, не признаешь меня!

Над головою его вспыхивает электрическая дуга, точно у троллейбуса при подключении роликов; точно такой же дугой осеняет Вождя.

— Г… господи? Ты ли это?

— Наконец-то!

Господь Бог присаживается на краешек массивного стола, берет личную трубку Иосифа и насыпает из кисета табак. На кончике указательного пальца его появляется огонек, Господь Бог прикуривает и выпускает несколько роскошных колец.

— Сына своего к вам отправлял, — с укоризной напомнил он.

— Не к нам, — уточняет Сталин.

— Точно! — в бездонных глазах появляются черные кристаллики, — вы бы его не распяли! Это — факт. Расстреляли… да?

Вождь молча пожал плечами.

— Понимаю… работа такая. Строим демократию, а кто против нее — тех расстрелять… с чего вы взяли, что русскому народу нужна демократия?

Сталин при этих словах оживился.

— Вот и я так считаю!

Господь насмешливо выпустил струю дыма, точно цельный паровоз.

— Ага! Только некоторые товарищи по партии не согласны. Ладно… хватит демагогии. Не время и не место. Прислал на этот раз я в мир не молодого мальчика, но взрослого мужа. Можно сказать, пожилого почти человека. Вы уж проявите уважение к его сединам. Душевно вас прошу!

Сталину на миг стало нехорошо от этой просьбы, однако он собрался и спросил:

— Так… а как же нам узнать этого посланника?

Господь на миг изменился в лице и стал похож на Андрея Константиновича Волкова.

— По глазам! — сказал он и улыбнулся, начиная таять в воздухе, — в тот день, когда старое считается новым, он попадется тебе на глаза, Сосо!

Если бы довелось в сон Вождя Народов проникнуть Волкову, то он бы с радостным удивлением узнал в прощальной улыбке характерный оскал Хранителя.

Когда странный сон повторился в третий раз, Иосиф Виссарионович почувствовал, что вскоре должно произойти что-то очень важное. Вопреки обыкновению, он встал с постели в девятом часу, попросил, чтобы ему подали стакан кефира и залпом опорожнил его. Взгляд его упал на настольный календарь — 13 января 1939 года. В этот день все прогрессивное человечество отмечало канун Старого Нового года, а особенно прогрессивные славяне праздновали праздник Коляд. Как не боролась церковь с языческими пережитками — память народа оказалась сильнее. Нынче советская власть с тем же успехом боролась с пережитками в виде православной религии. Хотя вполне возможно, большевики так мстили Церкви за то, что не захотела объявить их новой Мессией.

Совсем некстати Сталину вспомнился навязчивый сон, и внезапно он принялся вспоминать годы, проведенные в Горийском духовном училище, а так же кружок самообразования из таких же зеленых сорванцов-грузин, что учились в Тифлисской семинарии. В отличие от Ульянова-Ленина, у него не было отца в чине действительного статского советника. И структуры образования не спешили распахивать свои двери, когда к ним подходил алчущий познаний Иосиф. От отца ему передалось это обостренное чувство жажды, но Виссарион предпочитал книгам грузинское вино. Не брезговал и чачей. С детских лет Иосиф не любил поговорку: пьет, как сапожник. Ибо была в ней сермяжная правда.

После обеда он появился в своем кабинете и долго сидел, упершись локтями в столешницу. Он понял, что сегодня именно тот день, когда старое считается новым — сегодня именно тот день, когда ему доведется повстречаться с мессией.

— Чертовщина какая-то! — произнес он по-русски, — плотника ведь тоже Иосифом звали. И Евангелие утверждает, что плотник поверил. Доверчивый, кретин, был! А как империалисты проклятые оружие новое придумали — чтобы сны насылать прелестные. Тьфу ты! Это ведь до чего удуматься можно!

На всякий случай вызвал Власика и учинил ему подробный допрос: не случалось ли чего в последние несколько суток. На недоуменные взгляды своего «волкодава» пояснил, что последние несколько ночей плохо спал. Вроде бы слышал шум работающего автомобиля. Власик подумал, что шеф попросту переработался, но вслух этого говорить не стал.

— Полнолуние, Иосиф Виссарионович! — вместо этого произнес он, — некоторые люди плохо спят в полнолуние.