Красный паук, или Семь секунд вечности

– Что говорить – уважили командира, – ухмылялся полковник Шустрый, разжевывая тугую конфету. – Кому предназначался столь шикарный подарок? Небось, Зинке со склада?

Петров опустил глаза:

– Никак нет, конфеты заготовлены мной для особо торжественных случаев.

– Ладно, врать-то, – прищурился Марк Глебович, – а то я тебя не знаю! Да Бог с ней, с Зинкой. Судя по сегодняшним дымам, атмосфера здесь у вас самая что ни на есть творческая?

Лейтенант Петров преданно смотрел на своего начальника.

– Поэтому жду пояснений, – добавил Марк Глебович.

– Товарищ полковник, – лейтенант Петров попытался изобразить улыбку, – каким временем мы располагаем?

– Думаю, около часа у нас…

Марк Глебович не успел закончить фразу, как бешеные удары в дверь заставили всех вздрогнуть.

– Кто это хамит? – возмутился Петров и расстегнул кобуру.

Дверь открыли и увидели на пороге сержанта Морозова с пистолетом в дрожащей руке.

– Ты?! – только и сумел выдавить возмущенный Марк Глебович. – Как ты посмел, скотина, ломиться!

– Там, там, – показывал Морозов по направлению к холлу, – там…

– Что там стряслось, болван? – Марк Глебович выталкивал адъютанта в коридор. – Ты что, пьян?

– Никак нет! – шепотом «кричал» адъютант Морозов, а затем добавил тихо. – Тан тамк. Тамк тан!

Четверка рванула за угол и встала…

В просторном холле второго этажа прямо перед мраморной лестницей, уперев в потолок пушку, возвышался темно-зеленый танк «Т-34» с бортовым номером пятьсот двадцать три и с пробоиной в башне. И весом в тридцать тонн.

«Ай да паучок!» – сразу мелькнула мысль у Кондратьева.

В холле резко запахло дымом, броней и дизельным топливом. Лейтенант Петров лишился речи и интенсивно заходил вокруг танка, тихонько цокая языком. Полковник НКВД Марк Глебович Шустрый также молчал и уважительно поглаживал жирный, сварной шов на броне, ощущая завораживающую прохладу. И поскольку все молчали, то слово взял Морозов:

– Я и не думал, что все так обернется, товарищ полковник, – горячо и громко заговорил он, – я Клавку только и успел поцеловать один раз, – оправдывался застегивающий ширинку и глупеющий на глазах лейтенант Морозов. – А она мне говорит: давай, мол, снимай быстрей штаны. Я наклонился, а мне ба-бах сзади! Поворачиваюсь – танк! Я думал фашисты! И побежал к вам! Вот, аж синяк на заднице…

– Танк-то наш, советский – новая «тридцатьчетверка»! – обрел способность говорить лейтенант Петров. – Калибр пушки восемьдесят пять!

– Ну-с, гуси лапчатые, – Марк Глебович вытянул длинный нос вперед и блеснул стекляшками очков, – жду от вас пояснений на этот счет, – кивнул он на прохладную громаду танка.

– Видите ли, товарищ полковник, Клавка – это дежурная по этажу, – начал издалека Иван Владимирович.

– Товарищ полковник, – опрометчиво перебил лейтенанта Кондратьев, – думаю, это случайное последствие эксперимента с аппаратурой перехвата.

– Случайное последствие эксперимента по перехвату?! – передразнил его Шустрый. – Похоже, я правильно сделал, что перевел вас из обычной шарашки сюда. Ничего себе «перехват»! Морозов! – громко приказал Марк Глебович, – возьми себя в руки, а то завтра в штрафбат оформлю! И сделай так, чтобы в коридор вообще никто не выходил! А вы, гуси лапчатые, в комнату, шагом… марш!

– Есть! – развернулся на каблуках Петров, и тихо добавил, обращаясь к Кондратьеву, – если через пять минут не уберешь эту хреновину отсюда, я тебя, Кондратьев…

Лейтенант Морозов с двумя автоматчиками быстро закрыли двери остальных номеров снаружи, заблокировав двери двух лестничных проемов.

Глава 22 Суббота, 17 июля 1999 года. Южный Урал. Восемь вечера

Трое мужчин и одна дама в белом изысканном брючном костюме и в облаке изысканного аромата духов остановились на опушке. Лес принял их в торжественной тишине и строгости, но уже через несколько мгновений к ним стали подлетать разнообразные лесные птицы, которые доверчиво усаживались на ветки кустов и внимательно оглядывали и обнюхивали гостей. В верхушках берез и сосен гулко разносились уверенные удары дятла. Голубое небо блистало чистотой, а густые волны хвойного и березового аромата была осязаемы и упруги.

– Вы бы меня хоть предупредили, – картинно злилась Наталья Павловна, изящно подогнув правую ногу и вытряхивая из светло-бежевой туфельки сосновую иголку, облокачиваясь при этом на Валенду. – Я бы хоть кроссовки взяла!

– Красота, какая! – мечтательно поднял глаза к безмятежному небу Павел Васильевич, придерживая за локоть восхитительного начальника. – А воздух-то, воздух какой! А я думал, вы поймете – командировка будет на Урал. На Южный Урал!

– Это дятел! – высказался, наконец, полковник Удалов, и, задрав подбородок вверх, стал стыдливо косить глаза в сторону от полупрозрачных брючек полковника Зыряновой. – Где-то совсем рядом работает. Молодец, долбит так, родной, с утра до вечера. Спасибо вам, Павел Васильевич, за идею привести нас в лес: теперь мы у вас в гостях, – усмехнулся он, – показывайте направление к вашему сюрпризу.

– Если мне не изменяет память, нам туда, – махнул рукой на юго-восток Валенда.