Красный сфинкс

Стихи Владимира Немцова появляются в тульских областных газетах «Коммунар», «Молодой коммунар» и «Молодой ленинец». Он побывал на Всесоюзном совещании пролетарских поэтов – делегатом от литературной Тулы. Там познакомился с Владимиром Маяковским – своим кумиром. В результате всех этих новых увлечений в 1926 году он перевелся на литературное отделение этнологического факультета в I МГУ. Там учились Михаил Светлов, Николай Дементьев, Джек Алтаузен, Михаил Голодный, но Немцову поэзии было уже недостаточно. «Время летело быстрее самолета, – вспоминал он, – и никто не хотел плестись в хвосте. Страна уже достигла в народном хозяйстве довоенного уровня, но уровня отсталой аграрной страны. По объему промышленной продукции мы занимали пятое место в мире. XIV съезд партии поставил перед народом задачу индустриализации страны. Нужно было хотя бы приблизиться к передовым странам Европы по добыче металлов, угля, нефти, производству электроэнергии. По ленинскому плану электрификации уже была построена Шатурская электростанция, затем электростанция в Ташкенте, Ереване, Волховская гидроэлектростанция, утвержден проект Днепрогэса. Началось строительство Ростсельмаша, Турксиба. Вся страна жила индустриализацией. Этой главнейшей задаче были посвящены не только газетные страницы, но и романы, стихотворные сборники, пьесы. Трудовой энтузиазм всколыхнул всю страну. В университете появились первые крикуны-троцкисты. Выступая на комсомольских собраниях, они доказывали невозможность построения социализма в одной стране и всячески порочили ленинский курс партии на индустриализацию. Пышными лозунгами о мировой революции крикуны затуманивали наше юное, незрелое самосознание, кое-кто из ребят поверил было в авангардистскую роль студенчества в решении сложнейших социальных вопросов. Однако партия пришла на помощь комсомолу, и после жестокой борьбы за ленинизм с последышами троцкизма было покончено…»

Заодно было покончено с поэзией.

В. Немцов решил профессионально занялся радиоконструированием.

Он пытался поступить в Горный институт, потом в Технологический, но на учебу его не взяли – не было восемнадцати лет. Зато в «карманной библиотечке» журнала «Знание – сила» вышла в свет его первая книжечка – «Юный радист». «Я ходил гордый от сознания, что могу писать не какие-то жалкие стишата и технические советы, но очерки. Однако мне напомнили, что коли ты пишешь о технике, то будь добр придерживаться точности. В журнале „Радиолюбитель“ появилась заметка под названием „Кто-то бредит“, где высмеивалась моя неосведомленность о том, на каких волнах работают европейские радиостанции. Не помню точно, но как будто бы я написал, что на волнах от 150 до 200 метров работают шведские радиостанции, хотя на самом деле в этом диапазоне никакого радиовещания в те времена не велось. С тех пор во всех дальнейших писаниях в жанре научно-художественной литературы и даже в научной фантастике я тщательно проверял научно-технические данные и возможность того или иного домысла. Более того, для вящей убедительности в первых изданиях научно-фантастических повестей „Тень под землей“ и „Аппарат СЛ-1“ я приводил даже схемы и чертежи придуманных мной аппаратов…»

Вместо планировавшихся стихов вышла в свет книжка «Радиостанция в чемодане» – подробное описание радиопередвижки, как ее построить и использовать в военной игре. За нею – «Веселое радио». Немцов начал работать в Центральном институте труда, которым руководил А. К. Гастев, талантливый инженер, известный деятель Пролеткульта и автор знаменитой в свое время книги «Поэзия рабочего удара». Кстати, РРУ («радиостанция ротная ультракоротковолновая»), в разработке которой Немцов принял самое активное участие, боевое крещение получила на Халхин-Голе – в боях с японцами. Не все ладилось с работой этих станций, но это было живое конкретное дело.

Отечественную войну Владимир Немцов встретил в Ленинграде.

«Горели Бадаевские продовольственные склады, – вспоминал он. – Такого большого пожара я никогда не видел. Смотрел с заводской крыши. На горизонте бушевало пламя. Черные клубы дыма опоясали город. Говорили, что так горит сахар. Может быть, с этой поры и закралась в сердце тревога. Но вообще у нас на заводе люди не теряли бодрости. Налеты фашистской авиации редко достигали цели. Мы шутили, что вот слона убили в зоопарке. Жалко, конечно, но на большее они не способны. Так мы себя успокаивали…»