Вокруг меня, полого возвышаясь, в виде гигантской воронки вздымалась темная масса воды. Теперь ее странное поблескивание было гораздо ближе. Кругом и вверху. Насколько хватал глаз, вода вовсе не была неподвижной, как это мне показалось сначала: наоборот, она находилась в непрерывном и быстром движении. Я начинал испытывать неприятное головокружение. Но я продолжал вглядываться в то, что было подо мной и не только в глубине водоворота, имевшего вид огромной бездонной воронки… кругом, куда только ни падал взгляд, громоздились бешено крутившиеся бревна, доски, обломки. Я отлично помню, что мое внимание привлекло то обстоятельство, что, несмотря на постоянное движение и трение друг о друга, эти бревна и доски не только не были расщеплены, а были даже совершенно обомшелыми, словно веками спокойно лежали в воде. Немного освоившись с грохочущим вихрем, я разглядел там огромное количество корабельных снастей. Вокруг меня непрерывной вереницей неслись, плясали, кувыркались, погружались в воду и снова всплывали мачты, реи, куски бортов, переборки, двери. Шорох трущихся друг о друга обломков вокруг меня сделался пронзительным, все заглушающим, как голос недр. Теперь я уже не различал верхнего края воронки, на дно которой спускался. Я был поглощен жадной утробой взбесившегося океана. И вдруг среди хаоса крутящихся досок я увидел блеск большой медной надписи в лапах такого же медного английского льва: «Террор». А через минуту мимо меня пронеслось большое бревно с медным словом на боку: «Жаннета» – (Корабли знаменитых полярных экспедиций, исчезнувшие когда-то в Арктике,
Не правда ли, это весьма напоминает другой такой же водоворот?
Только тот находился не в районе Северного полюса, а «над самым побережьем Норвегии, на шестьдесят восьмом градусе широты, в обширной области Нордланда, в суровом краю Лафодена». И был «опоясан широкой полосой сверкающей пены. Но ни один клочок пены не залетал в пасть чудовищной воронки: внутренность ее, насколько в нее мог проникнуть взгляд, представляла собой гладкую, блестящую, черную, как агат, водяную стену с наклоном к горизонту под углом примерно в сорок пять градусов, которая бешено вращалась стремительными рывками… А над нами и выше нас виднелись обломки судов, громадные бревна, стволы деревьев и масса мелких предметов – разная домашняя утварь, разломанные ящики, доски, бочонки…»
Вся эта «домашняя утварь» крутилась в знаменитом рассказе Эдгара Алана По «Низвержение в Мальстрем».
Что ж, вспомним слова Федора Сологуба, цитировавшиеся А. Р. Палеем: «Подлинный поэт не пренебрегает творческим наследием предшественников, он использует его, переплавит в своем творческом горне и создаст произведения, отличающиеся яркой поэтической самобытностью».
Время решает все вопросы.
В том числе вопросы самобытности.
Умер Сталин, пришла и ушла эпоха Хрущева.
То, что вчера стопроцентно гарантировало успех, сегодня не срабатывало. Новые идеи, новые люди, новые интересы. В марте 1959 года в «Комсомольской правде» появилась большая статья: «Куда идет писатель Шпанов». Но куда идет писатель Шпанов – это уже мало кого интересовало.
Умер 2 октября 1961 года в Москве.
Земля недоступности. – М.: Вокруг света. – 1930. – № № 24–36.
Лед и фраки. – М.: Федерация, 1931.
Первый удар. – М.: Знамя. 1939. – № 1.
Первый удар. – М.: Изд-во Наркомата обороны, 1939.
Тайна профессора Бураго: Повесть (в 6 вып.). – М.: Мол. гвардия, 1943–1944.
Война невидимок. – М.: Сов. Россия, 1958.
Ураган: Роман. – М.: Мол. гвардия, 1961.
Первый удар. – М.: Вече, 2008.
Михаил Константинович Розенфельд
Родился 21 июня (4 июля по новому стилю) 1906 года в Полтаве.
Сотрудничал в «Комсомольской правде» с 1924 года, со дня основания газеты.