Красный террор. Карающий меч революции

Еще большие размеры приняли ответные репрессии в Пензенской губернии. За убийство И. Е. Егорова (сбежавшим во время допроса из тюрьмы уголовником) в Пензе было расстреляно 152 заложника[695]. При этом лишь половина из расстрелянных лиц была уголовниками. По мере поимки сбежавших из тюрьмы, расстрелы продолжались до ноября 1918 г. Тело же Егорова будет привезено в Петроград, где он работал до командировки в Пензу и захоронено на Марсовом поле. Его родственники получат персональную пенсию, завод Речкина, на котором он ранее работал, будет носить его имя.

За покушение на Г. Бруно к высшей мере наказания после месячного расследования, 25 октября 1918 г., в Пензе был приговорен покушавшийся на его жизнь Ш. С. Каплан. Террористический акт был достаточно необычен. Гимназист Каплан пришел в здание ГЧК, вычислил где сидит Г. Бруно, в соседней комнате отсчитал несколько шагов и выстрелил через тонкую стенку между помещениями в него. Председатель ГЧК был легко ранен в шею, а Каплан на месте покушения схвачен охраной[696]. Значительно большие масштабы репрессии за указанные покушения приняли в уездах Пензенской губернии. Нижеловская УЧК за убийство И. Е. Егорова и покушение на председателя губчека Г. Бруно расстреляла 7 человек и еще 4 за убийство ответственного работника Чеха [697]. Чембарской УЧК за убийство И. Е. Егорова и покушение на Г. Бруно расстреляно 48 заложников[698]. Краснослободская УЧК за эти же покушения расстреляла 25 заложников[699]. Саранская УЧК к высшей мере наказания приговорила в эти дни 19 человек: 5 полицейских чинов, 13 карманников и 1 афериста. Инсаровская УЧК расстреляла 6 человек и еще 8 по постановлению местной власти в с. Рузаевка[700]. Общее количество расстрелянных в Пензенской губернии за теракты в сентябре 1918 г. достигает 300 человек. Помимо расстрелов в ответ на названные покушения, в Пензенской губернии продолжаются репрессии в рамках красного террора[701]. Таким образом, можно говорить о второй волне террора в Пензенской губернии в конце сентября 1918 г.

По другим губерниям высшая мера наказания за новые теракты применяется также часто. В Рязани для предотвращения терактов близлежащие к губчека улицы были объявлены на военном положении, регулярно публиковались списки заложников, предпринимались другие меры предотвращения терактов. Но жестокое подавление в губернии нескольких крестьянских выступлений вызвали ответную реакцию в виде покушений на ответственных за террор сотрудников ЧК. Все усилия, направленные на предотвращение террористических актов, оказались напрасными. В ночь на 8 сентября 1918 г. на завотделом по борьбе с контрреволюцией РГЧК Стельмака совершено покушение[702]. В ответ на акт терроризма были произведены аресты и трижды опубликован список заложников с предупреждением о расстрелах в случае новых терактов [703]. Покушение в уездном Данкове в ночь на 24 ноября привело к расстрелу заложников. Была брошена бомба в общежитие — в ответ казнено 11 человек. Одновременно опубликованы списки новых заложников Рязанской губчека[704]. Bзятые в заложники люди были освобождены лишь 12 октября 1918 г[705].

В ответ на теракты, расстрелы проходили также в городах Белый, Казань, Кириллов, Кострома, Царицын и других. В Царицыне за покушение на местного председателя ЧК расстреляно 50 заложников, столько же за аналогичное преступление — в городе Белый Смоленском губернии[706]. В Костроме за участившиеся акты белого террора к высшей мере наказания приговорено 10 чел[707].. Череповецким карательным отрядом ЧК в Кириллове расстреляно 10 заложников за убийство члена комитета бедноты[708]. В Брянском районе в ответ на убийство члена компартии Маркина в с. Чугунная родица расстреляно 5 чел[709].

В Казани за упоминавшее уже убийство Путиловой расстреляно 4 жителя села, участников самосуда [710]. Происходили и единичные расстрелы покушавшихся на ответственных работников советской власти в Шуе, Воронеже, Дмитрове, Сеченске[711]. Следует отметить, что большинство подобных расстрелов проводилось с санкции местных органов власти, в частности, исполкомов, военных властей. Подавляющая часть подобных расстрелов приходилась на сентябрь — октябрь 1918 г. Поздней осенью и зимой 1919 г. это уже единичные случаи.

Общее количество расстрелов ЧК за месяцы красного террора в целом за 1918 г. установить сложно, достоверной информацией о масштабах красного террора не существует, т. к. архивные данные за этот период неполны, а материалы периодической печати еще научно не обработаны. Можно констатировать две попытки решить эту проблему: у М. Я. Лациса и С. П. Мельгунова. Оба вели историческое исследование красного террора, и их данные могут служить отчасти ориентиром. С. П. Мельгунов пишет о 50 004 случаев расстрелах зафиксированных им за 1918 г., а М. Я. Лацис о 6300 случаях[712]. К сожалению, эти данные можно использовать лишь как минимальные и максимальные рамки красного террора.