Красный цветок

Согласно признакам, указанным в «Книге Изначальной» мой дар от рождения был светлым. Я помню, как над раскрытыми ладонями вспыхивали шары ослепительно-белого цвета, признак «Доброго Начала».

Оранжево-алыми мои сферы стали после инициации. А суть моей магии стала тёмной. Эта истина, вне зависимости от того, чего бы мне самой хотелось, и как я к этому отношусь.

Я принадлежу Тьме и Силам Зла. Это не фантазия и ни паранойя.

Сколько раз, выходя сухой из воды, я насмешливо говорила себе: «Тебя хранит тёмные Силы», интуитивно понимая, откуда берутся подарки.

Куда бы я не шла, Тьма на бесшумных лапах следовала за мной, побуждая убивать и получать от этого удовольствие.

Согласно традициям Чернокнижия, Черных Адептов проводили через Врата Смерти, полностью отдавая на откуп стихий, представителями которых они являлись. Зачастую, в девяноста пяти случаях из ста, адепты гибли.

Зато немногие выжившие обретали невиданную мощь и силу.

Тьма одарила меня красотой и обаянием. Тьма направила в сторону, на которой ждали удача и власть. Она позаботилась о том, чтобы человек, воплощавший её в людских глазах, принял решение связать со мной судьбу и сделал меня королевой.

Тьма ждала меня. Но я не любила Тьму!

Я никогда не просила её о помощи. Я не заручалась её поддержкой. Не грезила о славе и могуществе.

Я не Литуэль!

Мне мерещились длинные полупрозрачные языки, нащупывающие меня через время и пространство. Языки, ответственные за исполнение предписанного.

Мы с Тьмой чувствовали друг друга.

Опасались.

И жаждали схватки.

Я не Литуэль.

И я докажу это.

* * *

В городах жители, скорее всего, уже изнывали от жары, утопая в разлагающихся под палящими лучами солнца кучах мусора. Шум, гвалт, пьяные потасовки, раскаленный камень, готовое от малейшей искры вспыхнуть сухое дерево, рои жирных тяжелых мух – таким помнилось это время года по детским воспоминаниям. Таким лето приходило в Восточные Кварталы.

В Чеарэт оно являлось раем.

Хрустальный воздух, напоенный влагой в тени вековых деревьев, прохлада грота под стенами зачарованного особняка, чистота небес – всё радовало глаз.

Жара не могла меня заставить отказаться от утренних прогулок верхом. Хорошая скачка усмиряла клокочущую от избытка адреналина кровь.

Утомленная, я, отпустив лошадь пощипать газон, спряталась в одной из беседок, приготовившись наблюдать за тем, как покачивают кронами ровные, будто вымеренные по линейке, кипарисы. На душе после вчерашних волнений царила пустота.

– Как я понимаю, кузина, замечать меня ты отказываешься? И это после того, как я мчался, не разбирая дороги, не щадя лошадей, только чтобы поскорее тебя увидеть?

– Эллоиссент? – обернулась я, удивлённая его появлением. – Что ты здесь делаешь?

– Ты, похоже, мне совсем не рада? – с грустью глянул он на меня.

Подойдя, присел рядом.

Невольно поморщившись, я отвернулась. От него разило вином.

– Ты опять пил? Не слишком ли часто ты налегаешь на спиртное, кузен?

– Прости.

Эллоиссент попытался взять меня за руку, но я не позволила.

Какое-то время мы молча наблюдали за лошадкой, лениво щиплющей травку.

– Что у тебя произошло? – тихо спросил он.

– Ничего. Где ты был? – решила поменять тему я. – С кем? Какая она? Блондинка? Брюнетка? Шатенка?

Губы его сложились в усмешку, но глаза оставались тоскливыми:

– Их всех оказалось недостаточно для того, чтобы забыть о тебе хотя бы на минуту.

– Как лестно! С ума сойти. – Грудь против воли начала вздыматься чаще. – Ты действительно был у других женщин?

– Нет, конечно. Я напивался в собственной комнате. Не могу спокойно видеть эту зеленоглазую тварь.

И хотя в Чеарэтэ почти все были зеленоглазыми, я ни минуты не сомневалась, что Эллоиссент говорит о Заколаре.

– Мне он тоже не нравится.

– Как отец его терпит? Стоит мне только взглянуть на него, как я читаю на его лбу: убийца!

– Ты любил своего брата?

– Что за глупый вопрос? Конечно же, я любил своего брата. Только не хочу говорить об этом. Лучше уж говорить о моих любовница.

Эллоиссент демонстративно закинув руки на спинку лавки, так, что они почти легли мне на плечи.

– Девушки были красивы, нежны, ласковы, поразительно изобретательны в любви, – перечислял он задумчиво глядя вдаль. – Но, когда переедаешь сладкого, до боли тянет на что-нибудь остренькое.

– Перчика не хватает?

– Именно перчика, – кивнул он с усмешкой.

– Хочешь, открою тайну?

– Угу.

– Страшную?

– Страшными я тайны люблю больше всего.

– Я не Чеаррэ, Эллоиссент. И никакая я не дочь Сантрэн. Я вообще не аристократка. Так, маленькое чудовище, которое твои самовлюбленные родственнички, любители острых ощущений, приволокли в дом и пытаются приручить. Но всё это присказка. А вот тебе сама страшная тайна: я тот самый пресловутый монстр из Бэртон – Рив, за которым целых полгода носилась добрая половина Тайного Сыска в Департаменте во главе со Стальной Крысой.

Огонек в глазах Эллоиссента погас. Глаза его походили на льдинки в лучах солнца – ослепительные и холодные.

– Ты что такое сейчас сказала?

– Правду, Эллоиссент. Я та, кого ты поклялся уничтожить.

Зелёные глаза, ясные, наполненные сдержанной яростью, заглядывали мне прямо в душу.