Красный цветок

Мой ум отказывался воспринимать окружающую действительность. В одночасье безопасность, богатство, уверенность в завтрашнем дне сгинули, и надо мной вновь нависла угроза гибели.

Следовало что-то придумать. Но что? Прутья клетки сделаны из того же сплава, что и ошейники на тренировках. Малейшее магическое колебание чревато жёсткой отдачей. Но даже если бы и удалось вызвать огонь, к чему он мне здесь, посреди океана? Есть риск сгореть первой в своей огненной ловушке.

Хочешь, не хочешь, а пока не приплывём, придётся сидеть тихо. И ничего не предпринимать, чтобы не спровоцировать Заколара на ещё более жестокие действия.

Не знаю, сколько прошло времени до того, как Заколар навестил меня снова.

Я дремала, убаюканная качкой и монотонным гулом волн. Шум отодвигаемого засова разбудил меня, когда Заколар невозмутимо поставил на пол поднос с едой.

– Подождите! – попросила я жалобным голосом. – Не уходите так быстро, пожалуйста. Поговорите со мной…

Лицо Заколара наполовину укрывало тенью. Я не могла понять, готов ли он смягчиться в ответ на мои мольбы, но продолжала говорить:

– Здесь, в трюме, я заперта как мышь в мышеловке. Мне страшно. Меня укачивает. У меня нет никаких удобств, кроме помойного ведра! А вы ведь сами говорили, что моей вины в моём положении нет. Так зачем эти дополнительные мытарства? Разве не в ваших силах обеспечить мне более комфортное существование? Даже матёрые преступники заслуживают снисхождения, маэстро. Чем я хуже? К чему проявлять бессмысленную жестокость?

– Чего ты хочешь? – поинтересовался Заколар.

– Выпустите меня отсюда.

– Нет.

– Ну, подумайте сами, маэстро, с корабля посредине моря мне всё равно не сбежать. Так почему последние дни своей жизни я обречена провести здесь?

Отчаяние моё было подлинным. В этом трюме я чувствовала себя погребённой заживо.

Возможно голос совести говорил Заколар тоже самое. Так или иначе он заколебался:

– Не хочу тебе давать лишних надежд Одиффэ. Но в чём-то ты, безусловно, права.

Какое-то время он в раздумье не сводил с меня глаз.

– Я действительно не хочу быть с вами жестоким больше, чем того требуют обстоятельства. Вы получите свободу, о которой просите. Но помните, в ваших интересах не заставить меня раскаиваться в моём добросердечии.

Твоё добросердечие такая же реальность, как мягкие камни, Заколар Чеаррэ. Но на данный момент я была счастлива и тому, что получила.

Лёгкий поворот кисти и замок распался на две половинки в его руках, открывая мне путь к иллюзорной свободе.

В следующую секунду Заколар протянул мне руку:

– Выходи, Одиффэ. И будь хорошей девочкой.

«Ублюдок!» – хотелось мне выкрикнуть ему в лицо.

Но нельзя. Не то, что кричать – думать об этом громко.

– Спасибо, маэстро, – опустила я очи долу.

Он тихо рассмеялся в ответ.

* * *

Меня отвели в кормовую надстройку, где располагалась гостевая каюта, предназначенная для случайных пассажиров. Устроившись на кушетке, я прислушивалась к вою ветра и прилагала усилия к тому, чтобы не думать о дне завтрашнем.

В то, что меня принесут в жертву, я отказывалась верить. Не хотела и не могла. Я буду жить! Завтра что-нибудь непременно придумаю. Или – послезавтра. Как только подвернётся возможность.

А пока буду тиха, нежна, послушна и как можно менее заметна.

Положение моё было весьма серьёзно. Несмотря на то, что из клетки меня выпустили и внешне я пользовалась полной свободой, я осознавала, что нахожусь под неусыпным наблюдением и при малейшем подозрении снова окажусь в трюме уже без малейшей надежды выбраться оттуда.

Корабль, на котором я оказалась волею судьбы (и Заколара, естественно), оказался бригантиной.

Судно шло на всех парусах. Порывы ветра налетая, сильно его кренили, покрывая клочьями белой пены. После двух дней переменчивых ветров мы поймали северно-восточный пассат и теперь шли на скорости не меньше двенадцати узлов в час.

От нечего делать я наблюдала за матросами, дежурившими у руля. Попутный ветер избавил их от необходимости тянуть и травить всевозможные снасти.

Над морем резвились летучие рыбки, иногда запрыгивая даже на палубу. Из кухни доносились приятные запахи. Словом, жизнь могла выглядеть упоительной, если бы только каждый час не приближал меня к смерти.

Думать о неприятном, возможно, даже фатальном, не хотелось. Поэтому я отвлекалась созерцанием открывающихся красот.

Я никогда не видела моря прежде. Оно меня зачаровывало. Чистая лазурь над головой, густая синева под ногами. Все оттенки синевы.

На вид вода казалась гладкой и шелковистой. Горизонт покрывался белым кружевом облаков. Их гряда так и тянулась вдоль той линии, где вода смыкается с небесами.

За кораблем оставался пенистый след. Слышался звук, напоминающий журчание ручья по камешкам. Воздух был напоен солью до такой степени, что иногда я чувствовала её вкус на языке.

После полудня ветер посвежел и стали подниматься волны.

Под вечер вахтенный заметил с подветренный стороны парус.

– Корабль! Справа по борту! – прокричал вахтенный матрос.

Заколар выхватил подзорную трубу. Через мгновение смачно выругался.