Красный урожай

Хартвиг закатил глаза и повернулся к Мэггсу, который стоял в трусах и ботинках, дрожа и сжимая в руке пачку смятой одежды, словно маленький ребенок, собравшийся отойти ко сну. За ним с обнаженным торсом стоял Мастер Хракен. Мастер Боя также разделся до пояса, не ожидая просьбы, открыв их взорам широкое, мускулистое телосложение в рубцах от многолетней интенсивной физической подготовки и странных татуировках. Его голова была склонена, словно он рассматривал что-то в снегу.

— Похоже, мы все чисты, — сказал Хартвиг. — Поэтому, я думаю, это означает, что мы…

Мастер Хракен поднял голову. Его кривая улыбка на лице, казалось, прошла по диагонали через все лицо. Кровь уже начала течь по обе стороны рта, где он грыз его собственные открытые губы.

В его глаза напрочь отсутствовало хоть что-то человеческое.

С бессвязным наполовину криком, наполовину вздохом Хартвиг нащупал свой меч который упал в снег. Он нагнулся, пытаясь поднять его, но только затолкнул его глубже.

Менее, чем за секунду, Хракен уже был на нем. Он схватил голову Хартвига и впился своими зубами в горло студента, разрывая ткани рта и хрящи. Kиндра увидела дикую параболу крови, бьющей высоко в воздух вокруг него, как миниатюрный фонтан, который бился прямо из-под подбородка Хартвига.

Хартвиг пошатнулся назад, вскинув руки вверх и глядя на Мастера Ситхов разбитым лицом. Его нервов уже не было. Руки Хракена уже готовились выстрелить молнией Силы, когда его голова оторвалась от плеч и покатилась в сугроб, по-прежнему фонтанируя кровью.

Обезглавленное тело Хракена рухнула в судорогах, и Мэггс увидел Kиндру, стоящую позади него. Она вцепилась в световой меч обеими руками.

— Спасибо, — выдохнул Мэггс.

— Забудь об этом. — Она подошла к все еще рычащей голове Хракена и разрезала ее прямо посередине. — Тот, второй — твой.

Мэггс оглянулся на труп Хартвига, его разорванное открытое горло расплескивало кровь по снегу, как потерявший руку пазаак. И он уже начал подниматься. Он извивался на месте, сдвигая руки и ноги, чтобы снова сесть. Вялый булькающий звук раздавался из отверстия в его шее.

— Ты собираешься заняться им? — спросила Киндра.

Мэггс задержал дыхание и ударил своим световым мечом сверху вниз по трупу Хартвига, разрезая его туловище от горла до паха. Глядя на него, Kиндра поняла, что она видит черное, все еще пульсирующее мертвое сердце и части тела, тупо двигающиеся вперед. То, что она почувствовала в этот момент, было отвращением к бессмысленной приверженности человеческого существа терпеть и терпеть и терпеть…

— Ты добьешь его? — спросила она. — Мэггс не ответил. — Ты добьешь его?

Мэггс снова поднял световой меч. На этот раз отсек голову Хартвига-трупа от плеч. Голова мгновение болталась на одной оставшейся ленте плоти, а затем упала. Немного вареной крови, черный, как отработанное масло, еще сочилось из разрезанных артерий.

— Теперь все, — сказал он.

Kиндра кивнула, но свой световой меч не отключила.

— Что теперь? — спросил Мэггс.

— Я ухожу, — сказала она. — Ты остаешься здесь.

Мэггс моргнул.

— Почему?

Световой меч Kиндры вошел в его спину и прошел через бедра, перерезая сухожилия чуть выше лодыжки.

Мэггс вскрикнул и поскользнулся, оружие, крутясь, выпало из его рук. Он кричал ей, спрашивая, почему она это сделала, но к тому времени Kиндра уже развернулась и бросился бежать так быстро, как только могла, в обратном направлении.

— Подожди! — Мэггс сел и попытался встать, но его голени отказывались повиноваться из-за разорванного ахиллесова сухожилия, и он снова упал в снег.

Когда он поднял голову, он услышал звуки, доносящиеся сзади него.

«Нет», подумал Мэггс, «нет, это ошибка, просто большая ошибка…»

Он оглянулся, и они набросились на него.

36. Тоска

Через двадцать минут плутаний по библиотеке Зo пришлось признать, что она совершенно потерялась.

Сначала голос орхидеи звал ее вперед, когда она вошла через высокие двери из главного зала, и проходила затем комнату за комнатой. Некоторые из них были с потолками, настолько высокими, что она не могла видеть их, другие — настолько низкими, что она должна была наклониться, чтобы просто пройти. Неравномерность была здесь основой дизайна, симметрия нарушалась возрастом строения и погодой. С каждым шагом воздух подземелья становился все холоднее, и Зo остро осознала, что идет не только вперед, но и вниз, словно глубины библиотеки не имели границ и тонули в самой сердцевине планеты. Она могла чувствовать, что воздух в ее легких стал приобретать привкус металлической стружки. Единственный оставшийся свет исходил из горелок и ламп, висящих высоко над головой, а единственным звуком был хрустящий звук ее шагов. Даже на этой глубине снег находил свой путь через трещины и проломы, несомый завывающим ветром. Когда она оглянулась, то в свете факелов увидела цепочку следов, ведущих вниз по коридору.

Кто поджег эти факелы, спросила она себя, и кто держал их зажженными?