Читаем Красный век. Эпоха и ее поэты. В 2 книгах полностью

Вот и прошла душа этот путь до логического конца, всю ложь выявила, всю двойственность обличила, всю кривизну выпрямила, выправила. Приняла муку познания.

Война не убила — убил мир, не похожий на овал.

Обещалось счастье — вышло знание. Великое знание Великая печаль.

Ползёт на плаху к палачу,Трубя: «Дорогу!»…«We will be happy!» — якричуСквозь безнадёгу…

Будем счастливы! — бодрятся гостеприимные американские мечтатели, подменяя наш соблазн своим соблазном — на другой стороне земшара, куда занесла судьба нашего мальчика.

«We will be happy!» — чувствнастой.Не фраза — веха.И символ веры в тьме пустойНа скосе века.

Требовался для чистоты опыта долгий век — судьба послала.

Он не отверг дара.

<p>ЭПИЛОГ. ЮЛЯ</p>

В 1991 году, весной, Мадонна поколения мальчиков Державы, автор тридцати поэтических сборников, депутат Верховного Совета СССР Юлия Владимировна Друнина, написала прощальные письма: дочери, внучке, зятю, в издательство, готовившее очередную её книгу, в милицию, в Союз писателей:

"…Оставаться в этом ужасном, передравшемся, созданном для дельцов с железными локтями мире?.. Лучше — уйти… по своей воле. Правда, мучает мысль о грехе самоубийства, хотя я, увы, неверующая. Но если Бог есть, он поймет меня…"

Она заперлась в гараже и отравила себя выхлопными газами. На дверях гаража оставила записку: не пугайтесь, вызовите милицию, вскройте гараж.

Но даже злейшему я врагуНе стану желать такое:И крест поставить я не могу,И жить не могу с тоскою…<p><strong><emphasis><strong><emphasis>Приложение</emphasis></strong></emphasis></strong></p><p><emphasis>По ту сторону Стикса</emphasis></p>ВЛАДИМИР СМОЛЕНСКИЙ: «МИЛЫЙ, СПАСЕНИЯ НЕТ».БОРИС ПОПЛАВСКИЙ: «НА ЗЕМЛЮ СЛЕТАЕТ МЕРТВЫЙ ЛИСТ».НИКОЛАЙ ТУРОВЕРОВ: «ПРОЩАЙ, РОССИЯ!»<p>1. Спазм</p><p>Друг, не бойся — спасения нет</p>

Большевики выводят на расстрел царского полковника. При его сыне.

Много лет спустя биограф Владимира Смоленского признает, что у большевиков было достаточно причин пустить этого отца в расход. Потомственный донской казак, жандарм. В довершение — помещик. Во дворе имения и ставят его комиссары к стенке.

В этот миг обрывается не только жизнь старого служаки, но и жизнь его семнадцатилетнего наследника, на глазах которого происходит расстрел. В погасшей душе сын уносит такую ненависть к убийцам, для которой не находится слов. В стихе передано именно это: ощущение, что сводит горло.

Но прежде он воюет против красных. Отступает в Крым. Отплывает.

В его текстах — ни сабельных атак, ни боевых рейдов, ни праведных экзекуций, — как у других поэтов, его товарищей по эмигрантскому несчастью. Страшная реальность Гражданской войны приговорена им к поэтическому небытию.

Два года мыкается в Тунисе, потом перебирается во Францию. Еще два года вкалывает на заводах. Простым рабочим. Добивается стипендии, кончает гимназию, поступает в коммерческую Академию, специализируется по виноделию. На заводе выбивается из цеха в бухгалтерию. Владислав Ходасевич, его поэтический кумир, описывает ситуацию в свойственном ему, Ходасевичу, стиле, не чуждом бесовского юмора. Формулировка такая: Владимир Смоленский «считает чужие бутылки».

Сам Владимир Смоленский не впускает и эту, чужбинную реальность в свои стихи. Разве что в статье о Ходасевиче роняет пару штрихов — о своей жизни и о жизни эмигрантов вообще:

«Подметальщики улиц, лениво сметающие грязными метлами с тротуаров под окнами у эмигрантских писателей окурки и брошенные бумажки, зарабатывают по своим синдикальным ставкам много больше, чем самые удачливые из этих русских знаменитостей».

Он — тоже знаменитость, хотя и не самая удачливая: признан лишь в узком кругу русских поэтов-эмигрантов «парижской школы». Он — ученик и креатура Ходасевича-признак как мастер экономного, точного, перехватывающего горло стиха. А все-таки считать чужие бутылки приходится. Можно сказать, до самой смерти. Впрочем, с перерывами.

Гитлеровская оккупация сметает всё. Он отказывается бежать от немцев. Проницательные коллеги, знающие о беспощадной ненависти его к большевикам, подозревают даже, что немцев он ждет — как освободителей. Но это клевета. Он ждет — гибели.

«От смерти не убежишь… Судьба русских писателей — гибнуть».

Перейти на страницу:

Похожие книги

1941: фатальная ошибка Генштаба
1941: фатальная ошибка Генштаба

Всё ли мы знаем о трагических событиях июня 1941 года? В книге Геннадия Спаськова представлен нетривиальный взгляд на начало Великой Отечественной войны и даны ответы на вопросы:– если Сталин не верил в нападение Гитлера, почему приграничные дивизии Красной армии заняли боевые позиции 18 июня 1941?– кто и зачем 21 июня отвел их от границы на участках главных ударов вермахта?– какую ошибку Генштаба следует считать фатальной, приведшей к поражениям Красной армии в первые месяцы войны?– что случилось со Сталиным вечером 20 июня?– почему рутинный процесс приведения РККА в боеготовность мог ввергнуть СССР в гибельную войну на два фронта?– почему Черчилля затащили в антигитлеровскую коалицию против его воли и кто был истинным врагом Британской империи – Гитлер или Рузвельт?– почему победа над Германией в союзе с СССР и США несла Великобритании гибель как империи и зачем Черчилль готовил бомбардировку СССР 22 июня 1941 года?

Геннадий Николаевич Спаськов

Публицистика / Альтернативные науки и научные теории / Документальное
1968 (май 2008)
1968 (май 2008)

Содержание:НАСУЩНОЕ Драмы Лирика Анекдоты БЫЛОЕ Революция номер девять С места событий Ефим Зозуля - Сатириконцы Небесный ювелир ДУМЫ Мария Пахмутова, Василий Жарков - Год смерти Гагарина Михаил Харитонов - Не досталось им даже по пуле Борис Кагарлицкий - Два мира в зеркале 1968 года Дмитрий Ольшанский - Движуха Мариэтта Чудакова - Русским языком вам говорят! (Часть четвертая) ОБРАЗЫ Евгения Пищикова - Мы проиграли, сестра! Дмитрий Быков - Четыре урока оттепели Дмитрий Данилов - Кришна на окраине Аркадий Ипполитов - Гимн Свободе, ведущей народ ЛИЦА Олег Кашин - Хроника утекших событий ГРАЖДАНСТВО Евгения Долгинова - Гибель гидролиза Павел Пряников - В песок и опилки ВОИНСТВО Александр Храмчихин - Вторая индокитайская ХУДОЖЕСТВО Денис Горелов - Сползает по крыше старик Козлодоев Максим Семеляк - Лео, мой Лео ПАЛОМНИЧЕСТВО Карен Газарян - Где утомленному есть буйству уголок

авторов Коллектив , Журнал «Русская жизнь»

Публицистика / Документальное
Былое и думы
Былое и думы

Писатель, мыслитель, революционер, ученый, публицист, основатель русского бесцензурного книгопечатания, родоначальник политической эмиграции в России Александр Иванович Герцен (Искандер) почти шестнадцать лет работал над своим главным произведением – автобиографическим романом «Былое и думы». Сам автор называл эту книгу исповедью, «по поводу которой собрались… там-сям остановленные мысли из дум». Но в действительности, Герцен, проявив художественное дарование, глубину мысли, тонкий психологический анализ, создал настоящую энциклопедию, отражающую быт, нравы, общественную, литературную и политическую жизнь России середины ХIХ века.Роман «Былое и думы» – зеркало жизни человека и общества, – признан шедевром мировой мемуарной литературы.В книгу вошли избранные главы из романа.

Александр Иванович Герцен , Владимир Львович Гопман

Биографии и Мемуары / Публицистика / Проза / Классическая проза ХIX века / Русская классическая проза