Красный вереск

Именно к этой куче и вышел мальчишка-хангар — шатающийся со сна и с перепою, в одних засаленных штанах. Распустив ремешок, начал мочиться на трупы… и вдруг, увидев горцев в каком-то десятке шагов, перекосил, трезвея, рот, повернулся и побежал, поддерживая штаны и истошно визжа:

— Айхе, айхе-е, бардын, бара хырр!

Очередь, ударив его в спину, распустилась, пройдя насквозь, алыми пятнами на стене сарая, подтолкнула бегущего, с маху вмазала его в брёвна, и он пополз наземь, цепляясь скрюченными пальцами за щели, выдирая из них седые клочья мха…

Разбитым зеркалом рухнула сонная тишина.

— Рысь! — заорал Гоймир, переходя на бег, брызжа по улице тугой, гремучей струёй свинца из своего ППШ. — Рысь! Бей!

— Рысь!

— Кр-руши!

— Круши грабежников!

— Бей нечисть!

Олег закричал нечленораздельно. Увидел распятого на жердях двери в хлев голого мальчишку с чёрной маской вместо лица, почувствовал, как взрывается в нём тугой комок ярости — снова, снова, сильней с каждым разом как пары бензина в двигателе! — и заорал, давая выход оглушающее, давая выход ненависти, грозившей разорвать его:

— Рысь! Рысь, в бога душу мать, бей падлюк, бе-е-ей!!! — и голос его утонул в стрельбе, рёве, криках, но стало легче, возникло чувство полного единства с чем-то могучим, слитным…

Хангары выпрыгивали в окна, сшибая рамы, срывали запоры и петли с дверей, хватали кто оружие, кто одежду… Кто-то истошным голосом отдавал бессмысленные, невыполнимые команды, кто мчался к коням, а они уже неслись навстречу — незасёдланные, перепуганные, рвущиеся из рук…

В одной из изб оказались хобайны — и они не растерялась. С треском распахнулись на. все четыре ветра могучие ставни, и чёрные рыла пулемётов мрачно нюхнули холодный утренний воздух, зашлись унылым воем. Но и это была лишь агония — летели в окна ручные гранаты, разрывались внутри клубками плотного огня, вынося двери и окна, проламывая крышу, дробя и размазывая по стенам живую плоть и вещи…

Смерть. Кровь. Страх.

Местные в домах, похватав топоры, вилы и косы, били в спины тех, кто пытался отстреливаться, тех, кто ещё не проснулся. На улице, в холодной утренней пыли, кувыркались полуголые хангары, брызгало на землю алое. И кто-то ещё бежал в нелепой надежде укрыться, и его настигал удар меча, а кто-то прыгал через жерди ограды, и пули срезали его в воздухе, и кто-то молил о пощаде и падал с чеканом в голове…

…Пулемёт зачастил из окна высокой, на полуподвальном фундаменте-клети, хат. Олег, упруго выпрямившись, покатился за груду сложенных берёзовых дров, чертыхнулся, глядя, как в чёрном проёме окна отрывисто, словно отплёвываясь огнём, дёргается ствол.

— Горец! — позвали его из хлева. Он повернулся — мальчишка на пару лет помладше его самого смотрел испуганно и азартно. — Ты гранату кинь, никого в доме нету, они всех повыгоняли!

— Уйди, придурок! — крикнул Олег. Мальчишка спрятался вовремя — пули раскололи угловые венцы хлева у самой земли.

Подполз Святомир — его лицо походило на лицо мальчишки. Олег спросил быстро:

— Противотанковая есть?

Снимая с пояса РКГЗ, Святомир спросил:

— Да что ж не из подствольника?!

— Близко, — пояснил Олег, — граната не взведётся… — повозил ладонью по рукояти, примерился. — Ну-к…

Святомир понял с полуслова — просунул ствол между двумя полешками и полоснул, по окну одной длинной очередью. Олег вскочил, резко замахиваясь и, пустив тяжеленную гранату в окно, рухнул наземь.

Мягко удавила взрывная волна. Треть стены вместе с окном вывалило наружу, какие-то кровавые лохмотья дымились на зубастых отщепах брёвен. Из дыры выскочил человек без лица и рук, остановился и рухнул ничком.

— Так?! — торжествующе рявкнул Святомир. И вдруг: — Утекут, Вольг!!!

Двое хангаров, перемахнув плетень, мчались в сторону сеновала. Святомир выстрелил, но промахнулся, а потом его ППШ умолк — кончился магазин. Бегавшие сложились почти вдвое, их спины еле мелькали среди зелени, и Олег, плюнув, вскочил и бросился следом.

Он был наготове и успел отбить удар сабли прикладом — оружие вылетело из руки хангара, он попятился, почему-то прыгнул на одной ноге, упал спиной в сено, сполз наземь, поднимая левую ногу, и Олег понял — хангар её подвернул.

Испуганное юношеское лицо со следами слёз и пота, в грязных подтёках. Из рваной раны слева на смуглом лбу текла кровь, хангар смаргивал, не осмеливаясь стереть её. Он вжимался спиной в сено, всё дальше и дальше, шевелил губами, не отрывая взгляда от лица Олега который стоял рядом с автоматом наперевес. Хангару, наверное, казалось, что он кричит в голос, умоляя не убивать его, пощадить, сжалиться… Он старался объяснить мальчишке с беспощадными светлыми глазами, что это был его первый поход, что он не убил ни одного человека в своей короткой жизни, что в далёком айале у него мать, отец и сёстры, что ему страшно — и не мог сказать ни слова.