Красный замок

– А что? Почему бы и нет? Его действия, расчлененные тела… существовала версия, что он… внедрялся в тела женщин с единственной целью: чтобы продавать внутренние органы врачам. А вдруг он искал нерожденных детей?

– Нелл! – в ужасе воскликнул мой собеседник. – Как тебе вообще такое в голову пришло? И ты с такой легкостью говоришь об этом вслух!

Но Годфри не был там, где была я, и не видел того, что пришлось повидать мне. Да и читал ли он взахлеб десятки ужасных историй о призраках, которые подкидывали дров в топку моего пылкого воображения?

– Я точно знаю одно: сразу вслед за немыслимым актом расчленения, когда Красный Томагавк, к моей искренней радости, бросился с топором на злодея, терзавшего несчастную женщину, из бесстыдно кривляющейся толпы выскочил еще один человек.

Я увидела, как Джеймс Келли, вырвавшись из группы сектантов в мантиях, мчится прямо на меня; наверное, он запомнил меня с нашей первой встречи. Он хотел убедиться, что я не ускользну от него в очередной раз. – Я передернула плечами, чтобы освободиться от ужасных воспоминаний, которые тенями последовали за мной – как, впрочем, и за Годфри, – в затерянный замок на задворках Европы. – Вскоре после этого меня схватили и привезли сюда. Интересно, что им все-таки от меня нужно. Вряд ли женщина может чувствовать себя в безопасности в их руках.

– Девушка, которую они нашли в Праге, была совсем еще юной, – поспешил успокоить меня Годфри. – Ей исполнилось, возможно, лет шестнадцать, не больше.

– Если ты намекаешь на мой возраст только ради утешения, поспешу заметить, что большинству лондонских жертв Джека-потрошителя было свыше сорока лет, а мне едва минуло тридцать.

Мой обиженный тон подействовал как нельзя лучше: Годфри мигом отвлекся от собственных жутких новостей и от тревоги по поводу того, что мне пришлось слишком многое пережить за последние три недели и я утратила всякую чувствительность.

– Ну что ты, Нелл, я вовсе не хотел сказать, что роль жертвы тебе не по возрасту, – сконфуженно пробормотал он.

– Да уж надеюсь. Смею тебя заверить, что мне также вполне по возрасту найти выход из самой затруднительной ситуации. Я готова позволить тебе испробовать намеченный маршрут по стене замка, но сначала я сделаю канат из постельного белья: так у тебя будет хоть какая-то страховка.

Он с сомнением оглянулся в сторону едва угадывающейся во мраке гигантской кровати с пышным балдахином. В ходе нашего разговора я уяснила, что ни один из нас не намерен задерживаться в замке, пусть пока и пустынном, дожидаясь того, что наши тюремщики захотят с нами сделать по прибытии. А в том, что похитители скоро заявятся всей шайкой, я уже не сомневалась.

– Я полагаю, в твоей спальне стоит нечто похожее? – указала я на свое царское ложе.

Бедный адвокат по-прежнему не понимал, чт́о я задумала. Он кивнул, все еще озадаченный.

– Простыни для этих чудовищных кроватей размером с парус, Годфри. С помощью достаточно острого инструмента их можно разорвать вдоль волокон ткани. Разумеется, нам не принесли никаких столовых ножей, но, к счастью, похитители не заметили или не подумали отобрать мой верный шатлен, который все это время был спрятан у меня в кармане. Один из брелоков, ножницы для вышивки, как раз сгодятся. Я разорву на лоскуты свою и твою простыни, а потом сплету из полосок достаточно крепкую веревку длиной с полпути до Варшавы. Наши тюремщики ни за что не заметят, что под тяжелыми парчовыми покрывалами не хватает простыней, и, насколько я помню по твоим словам, они страшные неряхи, так что и не подумают менять постельное белье.

– Это займет много времени, Нелл, – засомневался адвокат.

– Оставь мне канделябр, и я начну сегодня же ночью. Ты и оглянуться не успеешь, как все будет готово.

Любой, кто владеет искусством вышивки, знает: за первым стежком тянется тысяча других.

Годфри удалился на ночь в свои покои – весело насвистывая, как я услышала, когда за ним закрылась дверь. По моим наблюдениям, мужчины ничуть не лучше мальчишек: запрети им лезть на рожон, и они становятся совершенно неуправляемыми. Но позволь им предаваться своим опасным забавам, используя подходящие для этого сооружения и конструкции, и все будут счастливы.

И тут уж никак не обойтись без мудрой женщины, которая даст им достаточно длинную веревку, чтобы они, как говорится, не свернули шею.

Только теперь я позволила себе оценить всю чудовищность задачи, которую столь лихо перед собой поставила. Простыни были огромными и чрезвычайно плотными. Сложнее всего, как мне представлялось, будет отрез́ать полосы, сплетать их в канат уже проще.

Я попеременно представляла себя то одной, то другой из сказочных героинь: дочерью мельника, которую заставили всю ночь прясть золотую пряжу из соломы; самоотверженной сестрой, которая выткала рубашки из крапивы, чтобы вернуть братцам-лебедям человеческий облик, и Рапунцель, невероятной длины волос которой хватило на целую лестницу из тюремной башни.