Красочный пассат, или Странствия по островам Южных морей

Когда я целым и невредимым очутился на земле, то с места в карьер стал… священником. Все собравшиеся величали меня «патером». Это и понятно, поскольку единственные европейцы на Флоресе исключительно священники-миссионеры. Так не без оснований я начал расспрашивать, как добраться до миссии, хотя и не позволил ни разу поцеловать себе руки. Некий услужливый островитянин благополучно доставил меня на разболтанном грузовике к главе католической миссии в Энде и наотрез отказался принять от «священника» какую-либо плату.

Вот уже много лет польские миссионеры работают на Флоресе, и свыше двадцати священников из Пененжно под Ольштыном составляют польскую колонию на острове. Дело в том, что в мозаике господствующих в Индонезии вероисповеданий (индуизм, ислам, буддизм) приблизительно с XVI века Флорес является христианским анклавом. Почти ежегодно сюда прибывают новые польские миссионеры, заменяющие стареющих голландцев. Индонезийские власти по соглашению с польским правительством охотно принимают на острове священников из Пененжно, в частности потому, что, как заявил мне в Джакарте некий индонезийский дипломат, «люди они доброжелательные, не смотрят на индонезийцев свысока».

Глава католической миссии в Энде священник Ян Чахорек во время обеда очень огорчался, что наутро ему придется отправиться по неотложным делам миссии на противоположный берег острова, в Маумере. Для меня же это явилось чудесным подарком судьбы. Ничто не могло меня больше порадовать.

Нескольких послеобеденных часов мне должно было хватить на осмотр Энде и его окрестностей. Поездкой руководил, разумеется, энергичный глава миссии. Энде — всего лишь маленький городок. Жизнь убогого, немногочисленного населения, обитающего на берегах живописного залива, течет лениво, вращаясь в основном вокруг добычи повседневного пропитания. Несколько китайских лавчонок с продуктами далекой цивилизации, масса одетых в лохмотья детей, приветствующих польских миссионеров, одинокие рыбачьи лодки, вытащенные на берег, перекрещивающиеся улицы городка… И все это тонет в горячем и липком воздухе.

На этом фоне добротные, каменные строения миссии вместе с высоким зданием кафедральной церкви представляют собой как бы будущий облик городка. Отсюда к островитянам поступают практические инструкции об интенсивном возделывании почвы, здесь проводятся занятия на курсах по подготовке ремесленников, в типографии миссии печатаются первые буквари и получает образование молодежь, которой предстоит строить лучшее будущее острова.

— Люди здесь добрые и сердечные, — рассказывал священник Чахорек, отвечая на очередные приветствия встречных жителей Энде. — Правда, они бедны, зато нередко оказываются значительно счастливее зажиточных, но загнанных жизнью европейцев. Мы стараемся помогать им чем только можем. Миссионер здесь становится прежде всего траппером, а также плотником, лекарем, огородником, причем ему самому приходится справляться со всем. Мы живем с ними и для них. Часто не хватает лекарств. Наши священники, работающие в глубине острова, живут поистине в тяжелых условиях. Им приходится самим справляться со многими трудностями, вызываемыми климатом, отдаленностью от остального мира, предрассудками и обычаями островитян.

Поперек острова

На рассвете мы отправились в путь. Лендровер, принадлежащий миссии, отлично преодолевал извилистую, ухабистую дорогу, прекрасно справляясь со спусками и подъемами. Мы двигались по красивой местности, такой характерной для острова вулканического происхождения, поросшего джунглями. Вокруг крутые склоны, покрытые зеленью.

Вначале мы следовали вдоль единственной на острове телефонной линии, провода которой висели на утлых столбах. В мою бытность там эти малонадежные подпоры поросли довольно привлекательными, цветущими ветками. И если бы кто-либо вздумал послать на Флорес поздравительную телеграмму из Польши, то текст ее передавался бы по проводам, висящим на столбах, увитых благоухающими цветами. Это удобство, однако, не было должным образом оценено. Во многих местах жители острова изготовили из этой «бесполезной» проволоки вполне справные… гвозди. Нередко вдоль дороги попадались искусно проложенные, сделанные из разрезанных пополам бамбуковых пней акведуки, по которым из горных потоков стекали струи ледяной воды.

Дорога стала хуже, и лендровер катился еще медленнее. Несмотря на это, Чахорек решил показать мне Келимуту. Свернув в сторону, мы попали на тропу, на которой наша машина едва умещалась. Крепкие ветви густых зарослей хлестали по ветровому стеклу лендровера, по плечам пассажиров. Постепенно растительность становилась чахлой и наконец исчезла. Вскоре мы оказались на сильно пересеченном, выжженном солнцем плато. Пришлось выйти из машины и пешком взбираться наверх. Однако утомительный переход оплатился сторицей.