Красота

Если же работать только от батарейки, которая внутри, то хватит её недолго. Если же работать от сети, то, как утверждал Арсений Тарковский: «А я из тех, кто выбирает сети//Когда идёт бессмертье косяком…» Такие люди живут, пока не надоест.

Один из мистических посланников Космоса – Лао Цзы – сравнивал себя с «нерождённым младенцем, который кормится от Матери». Этой Матерью была Вселенная, и духовная связь их не была надорвана.

Ну и напоследок скажу Вам, Серкидон, вот что. Для особи пола мужеского особо тяжелы времена, когда от материнской груди означенная особь уже оторвана, а грудь девичью, либо на худой конец жёнину, ещё не обрела. Я надеюсь, Серкидон, что Вы находитесь на исходе этого неприкаянного периода. Уверен, что я вот-вот услышу Ваше весёлое чмоканье.

Крепко жму Вашу руку, и до следующего письма.

-23-

Приветствую Вас, Серкидон!

Есть у меня подозрение: удалось мне занудить Вас. Казалось бы, невозможно рассказом о женской груди занудить молодого человека. Ан нет!

Давайте попробую встряхнуть Ваше воображение словами из песни. Даже больше, чем из песни – из «Песни песней»: «Подкрепите меня вином, освежите меня яблоками, ибо я изнемогаю от любви…»

Почему же случилось такое от любви изнеможение? Потому что, как говорят шахматисты, был перепутан порядок ходов. Начинать-то надо было с вина! Могущественные любовники знали об этом достоверно, повязав тем самым женскую грудь с виночерпием.

По утверждению Гомера, первой моделью чаши для вина послужила грудь Елены Троянской. От греческой мифологии – к французской достоверности.

Бокалы для шампанского, появившиеся во Франции в XVIII веке во время правления Людовика XV145, повторяли своей формой грудь маркизы де Помпадур146. Когда расточительная мадам исчЕрпала себя, король выбрал новую модель для бокалов – грудь графини Дюбарри147. При Людовике XVI148 появились бокалы для вина, точно повторяющие форму груди Марии-Антуанетты. Ну и наконец, личный кубок Генриха II был отлит по форме груди Дианы де Пуатье…

Но только ли кубок? Нет, вся душа Генриха была до краёв наполнена Дианой-колдуньей. В минуты интимных уединений «король-прекрасные сумерки» разглядывал груди любимой женщины, как произведение искусства. Откуда мне знать, что всё было именно так? Утечка информации могла произойти (ни в коем случае не причастен к этому благородный мужчина-рыцарь) от женщин, болтливых по природе своей.

О тайном любование могла рассказать (да тому же бойкому хронисту Брантому) сама мадам Пуатье. Она не была лишена женского тщеславия: любила позировать обнажённой, распорядилась чеканить медали с надписью «Победительница Победителя» (Victorenomniumvici) и на торжественных мероприятиях с удовольствием занимала место рядом с королём. Либо – неподалёку.

Об альковных тайнах короля и фаворитки могла поведать (в сердцах!) и законная супруга Генриха II – Екатерина Медичи149. Она наблюдала за любовниками, проделав отверстие в стене спальни. Так королева, которой надлежит стать и влиятельной, и могущественной во времена расцвета своего, пополняла сексуальный опыт и закаливала душу, будучи в тени фаворитки. Желая, чтобы муж заметил её, рыженькую и небольшого росточка, Екатерина одной из первых взгромоздилась на высокий каблук. Не помогло…

Мы остановились на том, что король-Генрих созерцал Диану дезабилье так, как самураи созерцают цветение сакуры. Как же он оказался около женщины, которая была на двадцать лет старше?

Предлагаю Вам, Серкидон, lovestori в стиле, близком к телеграфному:

Ей двадцать семь, ему – семь.

Король Франции Франциск I150 пленён. Испанцы соглашаются вернуть монарху свободу с тяжёлым условием: до полной уплаты контрибуции наследники – девятилетний Франциск и двумя годами младший Генрих – должны исполнить роль залога. Мальчиков провожал весь французский двор. Особенно активно подбадривали старшего, он – дофин и будущий король. К обделённому вниманием Генриху, принцу Орлеанскому, подошла Диана Пуатье и поцеловала его в лоб. Этот материнский поцелуй и был той искрой, из которой возгорелось пламя высокой любви. Четыре года плена дались младшему принцу нелегко. Он вернулся во Францию угрюмым и нелюдимым.

Ей тридцать два, ему – двенадцать.

Первый рыцарский турнир. Боевое крещение. Каждый из рыцарей выбирает даму сердца. Владычицу своих грёз. Ту, за чью любовь он готов сражаться. Генрих преклонил свой стяг перед Дианой де Пуатье.

Ей тридцать семь, ему семнадцать.

Король Франциск I в приватном разговоре сетует Диане на то, что отношения с младшим сыном у него не складываются (ещё бы, он заложил мальчика испанцам, как портсигар). Король говорит, что Генриху чужда жизнь двора, он мрачен и ещё никто не видел, как он улыбается. Диана обещала поучаствовать в судьбе юноши: «Я сделаю из него своего кавалера…»