Красота - страшная сила

— Ну конечно, — фыркнула Натали. — Она налила себе четвертый бокал шампанского, залив при этом всю скатерть.

— Вот увидишь, он забудет меня, — настаивала я, стараясь убедить в этом себя не меньше, чем ее. Мне совсем не хотелось чувствовать ответственность за его страдания. Я и сама была несчастлива, так что меньше всего мне хотелось быть причиной чьих-то еще несчастий.

— Тебе виднее, золотце! — Натали залпом выпила свой бокал, затем аккуратно сложила салфетку, на которой писала и положила ее в мою сумочку.

— Мне это не нужно, — сказала я.

— Еще как нужно. — Сохрани это ради своего благополучия.

— Скорее уж для потомства.

— Ну, как знаешь. — Она махнула рукой и пошатнулась. — Лора, мне нужно подышать свежим воздухом, выведи меня отсюда, пожалуйста.

Натали тошнило. Поблевав через борт, она испытала, наконец, облегчение. Мы стояли, прижавшись и защищая друг друга от прохлады осеннего вечера. Перед нами переливался огнями Лондон, перед нашим взором медленно проплыли Ватерлоо и Лондонский Глаз с одной стороны, а с другой — Вестминстер и Биг Бен.

— Мне кажется, я больше не люблю Лондон, — тихо проговорила я.

— «В этом городе огромное число душ, а души нет», — изрекла Натали, печально глядя на воду.

— Ты сегодня красноречива, — похвалила я, мысленно соглашаясь.

— Джерри Рафферти, — пояснила она, — из песни «Бэйкер Стрит».

Я смеялась до слез. Но потом вдруг вспомнила Люси, и мне стало стыдно за то, что я сегодня так счастлива, стыдно за то, что я жива.

— Обязательно приезжай к нам на пару дней в новый дом, — предложила Натали. — У нас там так хорошо. Тебе пойдет на пользу выбраться хоть ненадолго из этого вонючего города. На следующей неделе мы поедем к родителям Грэга в Дублин, а недели через две вернемся. Сразу приезжай к нам, договорились?

— Съемки возобновятся в начале ноября, — согласилась я. — Может, мне и удастся приехать перед работой на недельку.

— Было бы здорово, — сказала Натали. — Я беспокоюсь о тебе. Жаль, что мы теперь нечасто будем видеться.

— Мне тоже очень жаль, — ответила я.

Она посмотрела на меня своими большими карими, как у славного щенка, глазами.

— Ты должна пообещать мне одну вещь, Лора, — сказала она, внезапно посерьезнев.

— О чем ты?

— Пообещай, что если тебе когда-нибудь понадобится помощь, ты обязательно придешь ко мне.

Я пообещала.

На палубе показался Роб, держа на руках хнычущего Дилана.

— Его пора кормить, дорогая, — сказал он.

— О боже, пора этой пьянице вспомнить и о младенце, — рассмеялась Натали. — Но не станем шокировать голубую идиллию голой женской грудью!

Натали и Роб пошли искать укромное местечко, чтобы покормить ребенка вдали от разгулявшихся гостей, а я отправилась на поиски туалета. Мне нужно было тоже подкрепиться.

Я вернулась в свой дом, и оказалась наедине с его леденящей пустотой. Как и каждый день после отъезда Адама. Он уехал в понедельник. Сегодня была всего лишь суббота. Раньше, когда я возвращалась домой, он всегда меня встречал, наливал чашку чая, сидел со мной на кухне и развлекал разговорами. Даже если я возвращалась в четыре часа утра, он все равно сидел на ступеньках черного входа, курил самокрутку и поджидал меня. Ему было важно знать, что со мной все в порядке.

— Надо же, вот и ты пришла. А я решил подышать свежим воздухом перед сном. — Он всегда делал вид, будто случайно засиделся допоздна и не лег еще спать. Но я понимала, что он ждал моего возвращения.

Я принимала его заботу как должное, мне казалось вполне естественным, что меня ждут. Даже тогда, когда я не торопилась возвращаться домой и тусовалась на вечеринках до утра. И даже тогда, когда я оставалась ночевать у Рики в гостинице. А вдруг и сейчас где-нибудь в Абердине Адам сидит на ступеньках и думает обо мне? Я зашла в темную кухню, где меня никто не ждал.

На автоответчике не было ни одного сообщения от Рики, зато было один приятный, но странный звонок от бабушки: «Я просто хотела сказать, что люблю тебя, Лора. Будь счастлива».

Перезванивать было уде слишком поздно. Но я дала слово себе позвонить бабушке завтра утром. Мы не разговаривали с ней уже пару месяцев. Затем я позвонила Рики в Чикаго.

— Будьте добры, соедините меня, пожалуйста, с номером Майка Ханта, — самым вежливым тоном попросила я. Рики вечно регистрировался в гостиницах под какой-нибудь школьной кличкой, поэтому дозваниваться было не особенно приятно. А он, наверно, именно на это и рассчитывал.

— Как вас представить? — спросил вежливый женский голос на другом конце провода.

— Это его подружка, — ответила я и, помолчав, добавила: — Лора. — На всякий случай, чтобы меня не спутали с какой-нибудь другой подружкой.

— Одну минуточку…

Пару минут я слушала песню «Лестница в небо», а затем мягкий женский голос сообщил: «Извините, но мистер Хант не может сейчас подойти к телефону. Всего доброго».