Красота в наследство

Непонятно, почему жизнь так устроена — то густо, то пусто. Иногда тянется, тянется, идут месяцы, годы, и хоть бы что случилось. Ни хорошего, ни плохого. Скука, да и только. Ползут серые дни один за другим. А иногда какой-нибудь один день или месяц так все перелопатят, что диву даешься. У Верки сейчас время не шло, а летело. Весна уже царила на улице, веселя душу и вселяя надежды. Скоро уберут выплывшую из-под растаявших сугробов грязь, городок преобразится. Верка любила свой город. Она здесь родилась и выросла, каждый уголок и каждый куст был ей знаком, все было родное. Москва же отпугивала и раздражала своим шумом, отравленным выхлопными газами воздухом, суетой и людьми. Они напоминали роботов. Кто-то завел с утра — и понеслись, лица непроницаемы, искры из-под копыт летят — не остановишь. Суета ради самой суеты. Куда несутся, зачем? Всего в жизни не ухватишь, к чему скакать? Да и город какой-то бестолковый. Она уже несколько раз намучилась, разыскивая нужные ей дома по адресам. И не спросишь никого — никто ничего не знает. Верка уставала от самого города больше, чем от работы, и, добравшись вечером домой, в свою квартирку, вздыхала с облегчением, вытянувши ноги на диване.

В одну из поездок в Москву к клиенткам решилась-таки навести справки. Первым взяла адрес матери, возле метро «Щелковское». Мимо, конечно. Открыла ей дверь после долгих переговоров из-за нее какая-то бабка, пуганая-перепуганая, даже цепочку не сняла, старая калоша. Сказала, что здесь живет уже двадцать пять лет и таких не знает. С одной стороны, Верка даже облегчение почувствовала. Тряслась от страха, когда ехала сюда, репетировала, что сказать. А теперь успокоилась. Вспомнила, что Маша ей говорила. Адрес, конечно, оказался ложным. Тщательно мамаша следы заметала. Но это хорошо, потому что остался один вариант, последний. Второй адрес дал сам парень, предполагаемый папаша.

Кстати, отец Верку почему-то не интересовал. Все ее мысли замкнулись на матери. Может, мы так устроены? Кто-то, безусловно, и отцов разыскивает, но это в том варианте, когда у человека мать уже имеется. А если никого? Его образ всегда второстепенен. В силу природы, наверное. Отец предполагаем, мать несомненна. Не зря у хитрых евреев национальность по матери определяется. Кто его знал и видел, этого папашу, даже если он рядом по всем законам и правилам функционирует? Начнешь копаться — за голову схватишься. Вот прогрессивные американцы с их передовыми технологиями сунулись — и тут же открылось, что четверть детей не от их отцов. Дотестировались. Столько трагедий в семьях устроили. А нечего лезть, куда не надо. Природа лучше знает, от кого зачинать, а от кого нет. А женщина — часть природы. Ей лучше знать, кому давать, а кому нет. Бывают и недоразумения, конечно. Вот тогда и складывается все чисто по природному замыслу, независимо от человеческой воли. Больше детей — хороших и разных. Может, и нехороших, главное — разных. Разнообразие — тот материал, из которого можно что-то слепить. Не зря племена мумбо-юмбо вырождаются. И евреи, кстати, тоже. Это они недавно сообразили, что пора скрещиваться в интересах нации, а то вымрут. Все как один — в очках, толстозадые и с неблагополучием по части пищеварения. Если тысячелетия чеснок с куриным жиром переваривать — еще не то будет. Зато теперь каких их только нет — и блондины, и с маленькими носами, и даже атлеты встречаются. Дошло даже до того, что евреи-алкоголики и евреи-сантехники появились. Доскрещивались.

А мать — это святое. Не всегда, но в основном. Кто детей воспитывает, кто их по жизни тянет, кто последний кусок отдает? Женщины, в подавляющем большинстве. Их природа озадачила, куда им деваться?! Причем озадачила с таким коварством, что только немногие смогли увильнуть, побороть свои инстинкты.

После первой неудачи Верка немного успокоилась и решила пока ничего не предпринимать.

Дел у нее было предостаточно — только успевай. Устроилась на курсы вождения. Водить машину она уже подучилась с Витькой. Несколько раз выезжали они на его разбитом «Москвиче» за город, совмещали приятное с полезным. Сидели в весеннем лесу, слушали проснувшихся птичек и трахались на заднем сиденье. Усталая Верка отдыхала, радуясь жизни. В последнее время она сильно изменилась, стала гораздо спокойнее и часто впадала в задумчивость. Витька косился в ее сторону, изумляясь такой перемене. От прежней горластой Верки почти ничего не осталось. И внешне она сильно изменилась. Такая стала дама. Он теперь ее даже побаивался. Но в сексе Верка была прежней, неутомимой и ненасытной. Позабавившись, заставила Витьку обучать ее вождению, объяснять, что и где, долго пыталась разобраться в начинке автомобиля, проявляя и хорошую память, и сообразительность.