Красота в наследство

Часов в пять Верка, уставшая, причалила к ее дому. Она знала эту даму два года, благодаря ей заимела клиентуру в Москве и машину — тоже во многом благодаря ей. Та относилась к Верке хорошо, даже где-то по-матерински, часто расспрашивала ее о жизни. В каждом из нас сидит Пигмалион, а если не в каждом, то во многих. Любим других переделывать и воспитывать, и потом любоваться результатами своих усилий. Анна Петровна увидела в Верке свою Галатею. И теперь с удовольствием наблюдала, во что превращается вульгарная невзрачная девчонка, наделенная, вероятно, по иронии судьбы, и редким талантом, и вкусом. Сама она жила вполне благополучно. Было ей немного за пятьдесят, выглядела на сорок, занималась бизнесом, и удачно. Директор торгового объединения с большим оборотом, сейчас у нее международный концерн. Ей ничего не стоило стричься в супердорогих парикмахерских у мастеров экстра-класса, берущих за услуги по сотне баксов. Но Веркина работа нравилась ей больше, а платила она за нее в три раза меньше, акула капитализма. Сегодня к Новому году решила кинуть девчонке сотню. Талантливая девка все-таки. Самородок из провинции.

Жила дама одна, мужа у нее не было, был молодой любовник и старый друг, двое детей давно выросли и жили в Америке. Она же уезжать не собиралась. Здесь ей нравилось и все устраивало. Детям еще помогала деньгами.

Верка уже вовсю трудилась над прической.

— Что ты бледная сегодня, Веруня, устала, что ли? Стрижешь целый день. Ты хоть ела что-нибудь?

— Не хочу, — буркнула Верка. Она была занята работой и действительно уже устала. На дорогах толчея, пробки. Еле пробилась. Еще обратно два часа домой пилить, быстрее не получится. Под Новый год все посрывались с места и носятся как угорелые. Дела прошлогодние доделывают, наверное.

— Ничего, все равно я тебя накормлю, так не поедешь. Посидишь, отдохнешь. Ты где Новый год встречать будешь? Наверное, с любимым. У тебя парень-то есть?

— Нет. С родителями встречать буду. А потом видно будет В гости пойду, наверное, если не засну.

За обедом, то ли от скуки, то ли из любопытства, то ли действительно испытывала она к Верке человеческий интерес, Анна Петровна Верку разговорила. Расспросила про родителей, про ее прошлую жизнь. Уговорила выпить бокал сухого вина, уверяя, что ничего не будет, через полчаса протрезвеет и сядет за руль как стеклышко. Влезть человеку, тем более неискушенному, в душу, для нее не составляло особого труда. Верка рассказала ей про себя, про родителей и про свое странное происхождение.

— Хотелось мне ее, конечно, разыскать, посмотреть на эту дрянь. Вот такая, говорят, у меня была мамаша. Да не знаю как. С чего начать. Адрес ее липовый. А второй адрес — его, этого парня. Туда я еще не ездила. Не знаю, как говорить, о чем. Может быть, это и есть мой папаша, — заключила она, теребя в руках салфетку и отрешенно глядя перед собой в одну точку.

Анна Петровна многого насмотрелась в своей жизни. Поразить ее было трудно. Практически невозможно. Верке она сочувствовала, но ничему не удивлялась. Скорее, наоборот, перестала удивляться, найдя свое объяснение некоторым непонятным вещам. Верка — непростая штучка, не самородок, а вполне закономерное явление. Не дворняжка, внезапно обнаружившая качества элитной породы. Просто так для нее сложились жизненные обстоятельства. Ее бросили, но она не пропала, не затерялась в людском водовороте. И выхватила ее из этой засасывающей воронки она, Анна Петровна. Сумела заметить талант, пристроила к делу. Верка теперь была дорога ей, как может быть дорого дело рук своих, свое творчество. Пусть вырастили ее другие, жалкие, бедные люди, но они ничего не могли ей дать в этой жизни.

«Плывет по течению сама, как слепой кутенок», — подумала Анна Петровна, глядя на Верку с жалостью. Душа ее была измучена многолетним расчетом, не на кого было расходовать и тепло, и участие. Запас накопился большой. И теперь выплескивался наружу, как ни сдерживай.

— Слушай, Вера, меня внимательно. Если только в этом проблема и состоит, чтобы ее найти, то я тебе помогу. Только ты мне скажи, ты хорошо подумала зачем? Зачем ты это делаешь? Я все понимаю, девочка моя, любопытство и все такое. Но ты тоже пойми. Она из своей жизни тебя сразу вычеркнула. Значит, насовсем. И с чем ты теперь к ней явишься? С приветом из прошлого? Скорее всего, будешь нежеланной гостьей. Тебе опять будет больно. Подумай. Я тебе этого не желаю. Ты же умница, все у тебя есть. И талант, и красота. Все для счастья. Не надо ее искать.

— Все равно буду. Я об этом думаю уже третий год.