Красотка

– Глафира Пална Онучкина! – девица, не вставая, изобразила земной поклон и смущенно затеребила косу. – Можно просто Глаха…

– Ты даже на нее похожа, – захихикала Сашка. – Хотя у Глаши этой веснушки, думаю, нарисованные…

– Чавой-то нарисованные, мои это веснушки, родненькие-природненькие! – притворно обиделась «Глаша».

И вновь сменила тон, заговорив, как обычно:

– Нет, правда, это натуральные веснушки, меня с первым весенним солнышком всегда обсыпает, как горохом.

– В смысле? – Судя по шорохам, Сашка завозилась – небось, сунулась разглядывать упомянутые веснушки поближе. – Ты что, она и есть? Та актриса, Мария Рогозина?

– Можно просто Маша, – девица хмыкнула. – И да, я – это я.

– Нет, серьезно?! Ух ты! Я, кстати, Саша, Александра Кузнецова… Надо же, мне никто не поверит… Я вот так запросто познакомилась с популярной киноактрисой! И где – в суде!

– Ну, я тут не первая киноактриса, – совершенно справедливо заметила Мария Рогозина.

– Это да, – охотно согласилась моя дочь. – Элеонора Сушкина тут чуть ли не днюет и ночует, но она же старая и давно не снимается, ее уже никто не знает, а ты – ты же звезда! С ума сойти! И тоже по делу о красоте?

– Скорее, по делу о подлости, – вздохнула актриса. – У меня есть бесплатный приют для брошенных животных, ты в курсе?

– Что-то видела в Инсте…

– Приют называется «Меньший брат», попадают туда преимущественно уличные животные, но недавно знакомый врач из ветлечебницы принес песика. Его хозяйка в лечебницу притащила, буквально швырнула в руки ветеринару, велела усыпить и умчалась. На белом «майбахе», с ветерком…

– Тварь, – убежденно сказала Сашка.

– Тварь, – согласилась актриса. – Но думает, что право имеет…

– Что, песик ей надоел? – спросила Сашка, не узнав переиначенную цитату.

Достоевского они в школе еще не проходили.

– Когда-то симпатяга йоркширский терьер…

– Это такой маленький, пушистенький, рыжий?

– Был пушистенький и рыжый, да. – Мария вздохнула. – Но тварь хозяйка за зиму несколько раз подряд перекрашивала его, чтобы он с ее верхней одеждой получше гармонировал. А у нее шуб много, и они всех цветов радуги… Короче, в итоге от едких химических красителей малыш полностью облысел, а голым он разве что под бикини подходит. – Актриса снова вздохнула. – Дожидаться пляжного сезона хозяйка не стала и решила немедленно питомца усыпить. Такая вот история.

– Жуть! И ты подала на нее в суд?

– И я подала. Думаешь, не надо было?

– Конечно, надо! Ее непременно должны наказать, эту живодерку! Подумать только, до каких глупостей и гадостей доходят некоторые в погоне за модой и красотой… – Сашка осеклась. – Гм…

Помолчала, потом спросила осторожно:

– А как ты относишься к пластической хирургии?

– Смотря к какой, – ответила ее собеседница. – Вот у нас на съемках одному неосторожному пиротехнику лицо петардой разворотило, глаза уцелели, слава богу, но скулу снесло. Так ему три операции сделали, и что ты думаешь – восстановили лицо! К такой пластической хирургии я отношусь со всем уважением…

Мне захотелось выскочить и расцеловать эту замечательную девушку. Никогда раньше я не была поклонницей актрисы Марии… Как там ее? Рогозиной! А теперь буду ее самой верной фанаткой!

– А к тем операциям, которые просто для красоты? – чуть упавшим голосом продолжила допытываться Сашка. – Их ты не одобряешь?

– Тебе сколько лет?

– Пятнадцать.

– Ну, так должна быть в тренде. «Куклы Барби» с одинаковыми лицами уже не в моде. Силиконовые губы, высокие скулы, татуированные брови – пережиток прошлого, нынче ценится естественная красота, свое лицо.

– Как у тебя?

– Как у меня, как у тебя…

– Да, тебе легко говорить, ты-то красавица! Восходящая кинозвезда!

– Ха, красавица! А веснушки? А нос курносый? И смотри сюда. Знаешь, почему я косу набок заплетаю?

– Так модно.

– Модно, ага. А еще у меня уши разные. Видишь, это сверху круглое, а это немного вытянутое и заостренное. И что, я, по-твоему, должна лечь под нож, чтобы их выровнять? Я дура, что ли, избавляться от такой особенности? Это же моя изюминка! Да я эльфийку могу без грима играть!

– Полуэльфийку, – хихикнула Сашка, и по голосу было слышно, что слова актрисы не вызывают у нее протеста.

– Меня мой парень так и дразнит – Полуэльф, – Маша тоже засмеялась. – А тебя как?

– Бурундучком, – проворчала Сашка.

– Ой, какая милота! Хороший парень.

– Чем это он хороший?

– Ну, здрасьте! «Чем хороший»… Во-первых, он внимательный: заметил твою изюминку…

– Это щеки-то изюминка?! Ага, фунт изюму! Даже два фунта, и оба в мешочках…

– А ты забавная, с чувством юмора. – Маша хихикнула. – Нет, серьезно, ты на щеки не гони, они у тебя прикольные, такие трогательные, персиковые, полудетские… Ты с ними такая, знаешь… Как бутон. Еще не цветок, но уже вот-вот, очень-очень юная женщина.

Я почувствовала, что сейчас расплачусь от умиления и благодарности. Почему я, неглупая вроде тетка и искренне любящая мать, не нашла таких слов? А молоденькая девчонка, еще студентка, но не педагог, не психолог – нашла? Хотя хорошая актриса, наверное, и должна быть глубоким знатоком человеческих душ…