Красотка печального образа

Очень красивая светловолосая женщина, которой Александра представилась корреспондентом областной газеты, смотрела на нее огромными голубыми глазами, в которых плескались невыплаканные слезы.

Владимирова Валентина Степановна очень охотно согласилась на встречу, когда Александра позвонила ей.

– Мне, знаете ли, нужно сейчас говорить об этом! – воскликнула она надломленным голосом, проводя Александру в гостиную. – Некоторые люди замыкаются в своем горе, а я не могу! Муж целыми днями на службе, а я… Одним словом, прошло слишком мало времени с похорон, чтобы я смогла вот так запросто абстрагироваться от всего… К тому же я все время одна! Да вы проходите, проходите, милая! Я сейчас приготовлю кофе! Господи, вы так юны и симпатичны… Моя девочка, она… Тоже, знаете ли мечтала сделать карьеру и вот что получилось…

Валентина Степановна оборвала себя на полуслове, резко повернулась к Александре спиной и поспешила выйти из гостиной. Позавидовав слегка ее великолепной осанке, та осторожно прошлась по пятнистому ковру, имитирующему шкуру непонятного животного. Нет, кажется, в каком-то мультфильме она видела волшебную корову такой масти. Вживую встретить не пришлось.

Прошлась вдоль стеллажей, забитых фотографиями и безделушками. Постояла возле стола, на котором возвышался огромный портрет погибшей Инги. Потом осторожно выглянула из гостиной и прислушалась.

Валентина Степановна варила кофе – слышался отчетливый запах – и тихонько всхлипывала.

В который раз за день Александре пришлось устыдиться. У человека горе, а она приперлась со своим любопытством. Хотя, с другой стороны, разве же это любопытство?!

Инга погибла! Катька пропала! Ромка, как сквозь землю провалился!

Была она у него на съемной квартире, была, гордость свою поправ! И стойко выдержала натиск гневливой старухи, ревностно охраняющей вход в Ромкину комнату. И настойчиво потом убеждала ее просмотреть его вещи, не пропало ли чего. Та орала так, что из соседних домов повысовывались любопытные. Потом сникла, потом прочувствовала, а потом вместе с Александрой час, наверное, перетряхивала содержимое Ромкиного гардероба.

Все так же, как и в случае с Катькой, было на месте! Ни один носок не пропал, ни одна рубашка. Кроме той, конечно, в которой нашли убитую Ингу.

– Прямо и не знаю, что и думать! – сокрушалась потом Ромкина квартирная хозяйка. – Ежели сбежать надумал, не заплатив, вещи бы собрал. А так все на месте! Я же их ему глажу и складываю в шкаф сама, все изучила до ниточки. Все на месте!..

Все вещи были на месте, кроме их обладателей. Это ли не странно! Более того, все откровенно намекало на что-то ужасно страшное, выговорить которое язык просто не поворачивался.

Промаявшись неделю в бесполезных догадках и метаниях между собственным домом, домом Катьки и съемной комнатой Романа, Александра все же решилась на встречу с матерью погибшей девушки.

Татьяна снабдила ее липовым удостоверением, стянув очередное обещание, что если Александра нащупает что-то взрывное, непременно даст знать. Для форсу дала корреспондентский кофр, диктофон, который ни черта не работал, и даже вооружила фирменной ручкой. Зачем нужна была авторучка, раз имелся диктофон, Александра не представляла. Но спорить не стала, живенько подобрав со стола Татьяны весь бутафорский реквизит.

В кухне что-то тоненько звякнуло, и через мгновение показалась Валентина Степановна, толкающая перед собой достаточно громоздкий столик на колесиках.

Две кофейные пары, высокий кофейник, сахарница, ажурные крохотные пирожные на ажурной салфетке, ослепительно сверкающие ложечки, щипчики, что-то еще, что Александра видела впервые, и неожиданная бутылка спиртного в самом центре.

– Вы не пьете? Нет? – заметив ее удивление, спросила Валентина Степановна. – Ну что же! А я выпью! Пускай начало дня, пускай, мне уже все равно. Начало дня… Конец жизни… Для меня ведь жизнь, милая, закончилась, когда мою девочку… Вы присаживайтесь, присаживайтесь, наливайте себе, что желаете, а я…

Валентина Степановна побарабанила тонкими длинными пальцами по столешнице. Задумалась ровно на минуту. Потом очнулась, метнулась к стелажам, достала откуда-то из-за рамок с фотографиями высокий тонкостенный стакан и наполнила его почти наполовину.

– Бренди! Люблю! – пояснила она, нисколько не смущаясь гостьи. – Вы точно не хотите выпить?

Александра снова отказалась, взяла в руки чашку с кофе. Пригубила. Поморщилась. Кофе был очень крепким, терпким на вкус и чуть солоноватым. Она любила сладкий, с молоком, на худой конец с лимоном. Но такую вот отраву, наполняющую желудок горечью, просто не переносила.

– Это турецкий рецепт. – улыбнулась хозяйка. – Варится с солью… Вы сейчас поймете преимущества. Ну, за встречу, милая Александра…

Валентина Степановна выпила залпом. Тут же налила себе еще и снова выпила. Третий стакан пригубила и отставила в сторону, ухватилась за голову руками и пробормотала:

– Я ведь спиваюсь, представляете! И не собираюсь этому противостоять! Зачем?! Ингули больше нет, а мне зачем жить?! У мужа молодая девка где-то в его офисе трется, мне донесли. Будто бы у них роман, будто бы планы… Черт с ними! Все мои планы были связаны с дочерью. Теперь вот…

– Валентина Степановна, вы простите меня ради бога, что приходится задавать подобные вопросы, но вы не могли бы вспомнить, с кем дружила ваша дочь?

Перечень вопросов они составляли вместе с Татьяной. Александра целиком и полностью положилась на нее, профессионал все-таки. Знает, как строить беседу, и все такое. Теперь вот надлежало строго следовать тому списку, что она вызубрила назубок минувшим днем, и тогда, может быть, хоть что-то прояснится.

– Ингуля? Дружила? Да ни с кем она не дружила! Все же разъехались, кто куда. Кто в институте учился, кто в Москву подался на заработки. А Инга все ждала…

– Чего она ждала, простите? – Этот вопрос выскочил сам собой, и в списке, составленном совместно с Татьяной, его не было.

– Ждала? Хм-мм… А чего ждут молодые и необыкновенно красивые девушки?! Счастья! Ну, и у Ингули была мечта. – Валентина Степановна вновь приложилась к стакану, опустошив его почти полностью. – Она мечтала стать фотомоделью! И, став ею, мечтала выйти замуж за богатого человека, лучше иностранца. Все искала себя, все перышки чистила, мы же не скупились, у нее было все. Массажисты, парикмахеры, стилисты, все личное…

Итак, Владимирова Инга была личностью без определенного рода занятий. Правильнее, все, чем она занималась, это муштровала собственную красоту, доводя ее до совершенства. Цель была одна – выйти замуж повыгоднее. В то, что девушка собиралась заделаться фотомоделью, Александра не поверила. Если и был разговор, то дальше этого дело вряд ли шло. Труд ведь адский! А барышня, судя по всему, трудиться не привыкла. Хотя красива была и впрямь необыкновенно. С огромного портрета на столе, окольцованного черной траурной ленточкой, смотрела белокожая надменная красавица. Утонченные черты лица, красивый породистый нос, полный рот, шикарные пушистые волосы. Эти волосы и сыграли с Александрой злую шутку. Именно из-за них она и приняла труп бедной девушки за Романа. Та же длина, те же завитки, даже цвет волос был таким же светло-пепельным.

– Скажите, Валентина Степановна, а у вашей дочери был молодой человек?

– Молодой человек? Да… Наверное, был. – Она задумалась ненадолго, прикрыв печальные голубые глаза. – Звонил кто-то постоянно. Она вечно запиралась с трубкой в своей комнате. А я однажды, грешница, возьми и подслушай их разговор.

– И?! – У Александры шея вылезла чуть не на полметра из воротника шелковой блузки.

Не любила она подобную одежду, но пришлось надеть, чтобы соответствовать, хотя она не имела ни малейшего представления, как именно одеваются корреспонденты.

– Я была разочарована! – Валентина Степановна скептически сложила такой же шикарный, что и у погибшей дочери, рот. – Какой-то разговор про Интернет, какие-то деньги, что-то про фотографии…

– А точнее? – Александра терзала блокнот, лежащий на коленях, без единой в нем пометки. – Точнее не могли бы сказать, какие деньги? Я имею в виду, какие суммы упоминались в разговоре? И что за фотографии?

Валентина Степановна глянула на Александру заметно охмелевшим взглядом, чуть пожала плечами и попыталась задуматься. Но выпитое сбивало с толку, а тут еще портрет погибшей дочери, на который, по-любому, натолкнешься глазами, куда бы ни пытался смотреть, слишком уж был огромным.

– Я не знаю! – обескураженно развела она руками, с трудом оторвавшись от созерцания портрета. – Парень спрашивал, приготовила ли Инга фотографии. Она сказала, что да – готовы, передаст их на следующий день в… Так, кажется, она сказала, что передаст их в «Эльбрусе»! А ведь точно! Я только сейчас об этом вспомнила! Точно в «Эльбрусе»! Вы знаете это место?

– Да! Знаю!

Молодежный клуб «Эльбрус» строился вместе с теми же элитными домами, в котором и проживала сейчас осиротевшая семья Владимировых. Высокое конусообразное современное здание, с наглухо задраенными окнами, с громкой музыкой – такой громкой, что слышно ее было даже при закрытых окнах и дверях далеко за пределами заведения. Днем клуб почти всегда пустовал, но вечерами был полный аншлаг.

– А вы не помните время, на которое назначалась их встреча?

Александра так разволновалась, что незаметно для себя ухватила с ажурной салфетки третье по счету пирожное, а ведь неприлично, наверное, так обжираться в гостях.

– Время?.. Время, время… Что-то про три часа, кажется, говорилось. Кажется, точно что-то про три часа… Только не знаю, дня или ночи?..

Дня! Дня, конечно же! Александра едва не запела от радости.

«Эльбрус» закрывался в два ночи. Значит, встреча была назначена на три часа пополудни, то есть на пятнадцать ноль-ноль. В это время там всегда малолюдно, а значит, их мог кто-то там видеть, запомнить. Официантки, бармен, гардеробщица, да мало ли кто! Это уже хорошо…

– Числа вы, конечно же, не помните, так? – пробормотала она, скорее для себя, быстро записывая в блокнот то, что услышала от Валентины Степановны.

– Почему не помню?! Конечно, помню! Это было все за неделю до того, как ее… Как ее нашли на берегу. Высчитать не так уж трудно. – И хозяйка надолго замолчала, закрыв лицо руками.

Потом встряхнулась, ухватилась за бутылку, поболтала остатками бренди на самом дне ее, вылила в стакан, поморщилась маленькой дозе, но тем не менее снова выпила. А затем проговорила задумчиво:

– Я тут еще кое-что вспомнила!

– Что? – Александра снова подалась вперед, а рука, будто заколдованная, снова потянулась к пирожным.

– Она должна была отдать ему фотографии, а он ей деньги! Точно в такой вот последовательности! Говорит, ты приноси, малыш, а расчет при встрече. Все остальное потом, после того, как разместим в Интернете. Я еще заподозрила было, уж, думаю, не порнография ли подразумевается. Но нет! Ингуля – она же была не такая, знаете! Она посмеялась моим страхам и объяснила, что в этом… В этом ее будущее!.. Кто же мог знать?! – Лицо Валентины Степановны некрасиво сморщилось, и она заплакала прямо при гостье, не стесняясь. – Кто же мог знать, что будущего у моей девочки нет!!! И у меня теперь тоже нет!!! А вы напишите, Сашенька, напишите, чтобы и другим дурочкам неповадно было…

– Неповадно что?

Вопрос тоже был не запланирован. Но подтолкнуть хозяйку стоило, она, расплакавшись, совершенно перестала говорить. А ясности-то никакой не наступало в личном расследовании Александры, прикрытым журналистским!

Ну, был у погибшей Инги парень, и что? Ну, возможно, пытался возбудить интерес к Инге каких-нибудь рекламных агентств, это запрещено разве, тем более с ее согласия? Немного заработали на этом – тоже не криминал. И уж совершенно здесь нет никакой связи с тем, что в городе, кажется, орудует серийный убийца.

– Валентина Степановна, послушайте, вы, кажется, говорили, что Инга уже третья жертва за последние два месяца, так?

– Это не я говорила! В милиции мне так сказали! – с пьяным возмущением опротестовала Валентина Степановна собственное утверждение. – Так и сказали, что в городе, возможно, орудует маньяк. Будто бы на эту мысль их натолкнуло то, что все жертвы, как моя Инга, светловолосые, высокие красавицы. У маньяков, знаете ли, тоже свой конкурсный отбор, как и в рекламном бизнесе… А вы, Сашенька, вы-то куда лезете?! Зачем вам?! Пускай уж милиция копья ломает, если получится. Вам-то зачем голову подставлять?! Вы ведь тоже ему подойдете!

– Кому? – не поняла она сразу.

– Маньяку, кому же еще! У вас тоже рост немалый. Волосы… Внешность… Вы же очень эффектная девушка, будьте осторожны. А сейчас уходите, прошу вас. Уходите, не могу больше!

Валентина Степановна с трудом поднялась с кресла, и поплелась к столу, на котором стоял портрет погибшей Инги. Упав на колени, она принялась тихонечко поскуливать, без конца поминая имя дочери и подонка мужа.

Все, пора уходить.

Поднявшись, Александра на цыпочках вышла из гостиной, послушала немного, как причитает Валентина Степановна – кажется, та даже не поняла, что осталась в одиночестве, – и вышла из квартиры, тихонько затворив за собой дверь. Но не успела сделать и пары шагов к лифту, как напоролась на въедливый взгляд из-под низко повязанной шелковой косынки в мелкий цветочек.

– У Вальки, что ли, была? – без лишних предисловий спросила пожилая женщина, стоявшая руки в боки, возле соседней раскрытой двери.

– Была, – кивнула Александра.

Если честно, она немного перепугалась. Визит-то нелегальный. Она же обманом проникла в дом, назвавшись журналисткой. Надеялась, что общением с одной Валентиной Степановной и обойдется, ан нет, не тут-то было.

– Пьет снова? – Руки женщины сползли с оплывшей талии и ухватились за передник. – Можешь не говорить ничего, и без тебя знаю! Милиция никак с ней переговорить не может, все либо пьяная, либо с похмелья. А какая женщина была! Ох, вот беда!.. А ты Ингушкина подружка, что ли?

– Да вот… Приехала пару дней назад, а тут такое… – промямлила Александра, не зная что и сказать.

В их с Татьяной сценарии не было никакой соседки. Там была лишь убитая горем мать, у которой следовало максимально точно узнать о знакомствах и связях погибшей дочери. А тут вдруг соседка какая-то.

– Учились, что ли, вместе? – Взгляд немного потеплел, а дверь распахнулась чуть шире. – Входи, поговорим. Может, помочь сумеешь Вальке, пропадет ведь баба без Ингушки! Ее кобель малолетку, говорят, нашел и тешится с ней. Вся Валькина жизнь-то и была в Ингушке, а теперь… Ты бы, девонька, взяла бы шефство над ней, а! А я помогу. Ты входи, входи, поговорим. Звать тебя как?

Александра возьми и назовись Катькой!

Дурацкий закон самосохранения, наверное, сыграл с ней злую шутку. Перепугалась, что две роли – корреспондента и подруги Инги – одновременно это уже слишком. Через день-другой Валентина Степановна встретится со своей соседкой разговорится и… поймет, что приходила самозванка.

Вот и пришлось Катькой прикрываться! Думала, поможет, но все неожиданно пошло совершенно не так.

Женщина вдруг резко остановилась, будто споткнулась на собственном пороге. Медленно обернулась, снова уставилась на нее с прищуром и отвратительно так, едва слюной не брызнув, сказала:

– Пару дней назад, говоришь, приехала?! Так?!

– Ну… Да… А в чем, собственно, дело? – Александре пришлось пятиться едва ли не до самого лифта, с таким напором соседка Владимировых пошла на нее.

– Ага! Два дня назад, как же! А кто в тот день, когда Ингушу нашли, рыдал вон на той самой скамеечке, что под моими окнами, а?! – Ее полная рыхлая рука ткнула куда-то в стену за спиной Александры. – Кто рыдал, спрашиваю?!

– Кто? – шепнула она едва слышно, ничего не понимая совершенно.

– Ты!!! Ты рыдала!!! – Слюна изо рта заботливой соседки Владимировых все же зафонтанировала. – Ты кричала, что?!

– Что?! – Она продолжала пятиться, ругая себя, на чем свет стоит.

Не надо было называться чужим именем, ой, не надо! Нужно было придерживаться одной версии, той самой, по которой она журналист областной газеты. Назвалась подругой и нарвалась, как гворится.

– Ты кричала, что это ты виновата в ее смерти, вот что ты кричала! – прошипела ей в самое ухо соседка покойной Инги. – А малый какой-то тебя все утешал, все тетешкался с тобой, а ты орала!

– Орала?.. Малый?..

В голове все ходило и скрежетало мельничными жерновами. Все путалось, переплеталось и никак не хотело сходиться с тем, что Инга погибла от рук серийного убийцы. Если убил он, то почему тогда какая-то Катерина винила себя в смерти Владимировой Инги? И какая такая Катерина, если Валентина Степановна утверждает, будто ее дочь ни с кем и никогда не дружила? Нет, ну вот зачем она назвалась чужим именем?..

– Да, малый! Он все тебя утешал, все на коленках перед тобой ползал. Я все видела. Я на балконе стояла и все видела и слышала, вот! – И соседский палец уткнулся Александре прямо в лоб. – Ты, стерва, виновата! Ты!!! Теперь к Вальке бедной подмазываешься! И ее хочешь со свету сжить?! А!!! Я поняла!!! Ты – та самая потаскушка, что с ее кобелем мужиком лындается!!! Вот я сейчас милицию-то вызову! Пускай они с тобой беседу проведут и…

– Погодите! – И как силы у нее нашлись оторвать палец разгневанной женщины от своего лба и прикрикнуть твердо и даже властно, как показалось: – Погодите верещать!.. Если вы видели все со своего балкона, то должны были понять, что там была не я! И внешность, и голос, все не мое, так?!

– А… – глубоко посаженные глаза часто-часто заморгали из-под косынки. – А ты откуда знаешь?

– Оттуда, что меня там не было! И Катерин в нашем городе сколько угодно! И у Инги, я знаю, было целых три знакомых Катерины, вот! – хорошо, что не десять сказала. – Откуда мне знать, кто рыдал в тот день! Вы видели? Слышали? Опознать сможете?

Такой шквал вопросов немного отрезвил напористую женщину. Она ухватила в щепоть полный подбородок, вторую руку снова уперев в бок, и надолго задумалась. При этом соседка Владимировых все же посматривала на девушку с явным подозрением. Потом вздохнула и отрицательно качнула головой:

– Опознать не смогу, темно уже было. Но вот голос… Голос, кажется, точно не твой. У той Катьки был чуть выше и пописклявее. А малый все надрывался: Катюша да Катюша.

– А она его как называла? Она его называла как-нибудь?

Почему сразу сжалось все внутри от нехорошего, прямо-таки подлого предчувствия?! Уж не потому ли, что рядом с именем Катерины ожидалось услышать до боли знакомое Роман? И не из-за того ли, что эти двое с самого начала каким-то образом соприкоснулись со смертью Инги? Александре так казалось, во всяком случае.

А так ли это?!

– Малого она называла Серегой. Точно Серегой. – не долго думая, отозвалась соседка Владимировых. – Он ее – Катюшей. Она его – Серегой. Так-то… Но надрывалась, будь здоров! Может, не я одна и слышала. Милиция спрашивала, я все как есть и рассказала. Только не больно они слушали, говорят, будто маньяк Ингу нашу убил. Дескать, не она первая. А ты уж извини меня, Катерина, что обозналась. Жалко мне их, соседей моих. Инга погибла. Валька теперь сопьется. А кобель ее скурвится, да и только. Ты уж не бросай ее, навещай.

Все, на что Александру хватило, это молча кивнуть. Говорить не могла. Как услышала, что это не Ромка утешал неизвестную Катерину под балконом, так еле-еле сдержалась, чтобы не разреветься.

Слава богу, не он!!! Слава богу!..

А тому, что на погибшей девушке оказалась его одежда, тоже наверняка найдется объяснение. Но не сейчас, со временем. Когда все уляжется и станет более или менее понятным. Может, тогда он захочет ей все объяснить, когда не будет больше между ними преград из таких вот трагических событий.

Теперь же надо было наведаться в молодежный клуб «Эльбрус» и поговорить там с кем-нибудь о парне, которому Инга передала фотографии в надежде получить деньги. Может, это как раз тот самый Сергей, что утешал неизвестную Катерину?

Кстати, что же это была за Катерина?..