Краткая история Австралии

Лондон не мог оставить без внимания этот вызов своему законно установленному правлению и прислал полковника Лаклана Маккуори со своим полком на смену дискредитировавшему себя Корпусу Нового Южного Уэльса. Еще до того, как в результате завершения Наполеоновских войн в 1815 г. пошла новая волна переселенцев, полковник существенно укрепил колонии, и, как это нередко случалось в Британской империи, местный кризис дал толчок новой экспансии. Маккуори был организатором и строителем. Он открыл банк и ввел местные деньги, произвел перепланировку Сиднея и начал реализацию обширной программы общественных работ. В рамках этой программы происходило строительство дорог, мостов, маяка на мысе Иннер-Саут-Хед, казарм для солдат, а также мужских и женских бараков для заключенных, здания больницы (финансируемой за счет лицензии на импорт спиртных напитков), настолько солидного, что часть его до сих пор занимает одна из палат парламента. Маккуори предпочитал прямоугольную планировку и застройку в стиле георгианской симметрии.

Через три года после его прибытия европейцы обнаружили путь через горный хребет, спускавшийся к восточному побережью. Выглядевшее с берега темно-синей линией горизонта равнины Камберленд, это рельефное плато оказалось лабиринтом из крутых уступов, препятствовавших всем предыдущим поискам прохода. После того как завоевание Голубых гор в 1813 г. открыло колонии путь за пределы равнины Камберленд, Маккуори построил большую дорогу к расположенному по другую сторону гор новому городу Батерсту, что способствовало широкому заселению богатых пастбищных земель. Крошечные поселения Хобарт и Лоунсестон стали одновременно разрастаться на север и на юг в коридоре плодородной земли, одинаково пригодной для земледелия и пастбищного скотоводства и хорошо обеспеченной водными ресурсами. В 1816–1820 гг. быстро увеличивался приток заключенных — более 11 тыс. прибыло в Новый Южный Уэльс, 2 тыс. — на Землю Ван-Димена. Население материковой колонии достигло в 1820 г. 26 тыс., островной части — 6 тыс. человек.

Маккуори, потомственный шотландский помещик, ставший профессиональным военным, был ревностным деспотом, считавшим Новый Южный Уэльс местом для «перевоспитания, так же как и наказания осужденных». Для этого требовалось укрепление дисциплины (отсюда строительство бараков для заключенных), но и предоставление возможности искупления вины, поскольку «как только человек выходит на свободу, его прежнее положение не должно оставаться в памяти или вредить ему». Губернатор свободно распоряжался данной ему властью помилования заключенных за хорошее поведение; он продолжал выделять им земельные наделы по истечении срока заключения, одобряя их сельскохозяйственную деятельность в большей степени, чем развитие овцеводческих хозяйств крупных землевладельцев.

Первый известный выполненный маслом портрет аборигена был выставлен Августусом Ерлом в 1826 г. На нем изображен Бунгари — человек из племени куринг-гай, которого первые губернаторы ценили как переговорщика; Маккуори наградил его нагрудным знаком «Король чернокожих». Художник изобразил Бунгари в торжественной позе на фоне форта в Сиднейской гавани. На более поздней литографии его лишили сановного достоинства, поместив рядом аборигенку с трубкой и выпивкой на одной из грязных улиц Сиднея (Национальная библиотека Австралии)

Особое снисхождение Маккуори проявлял к образованным и успешным бывшим каторжникам, таким, как хирург Уильям Редферн, архитектор Фрэнсис Гринуэй, купец Симеон Лорд и поэт Майкл Робинсон. Назначение этих людей на официальные должности и то, что их принимали у губернатора дома, возмущало местную «элиту», равно как и то, что Маккуори препятствовал приезду свободных переселенцев, которых после 1815 г. стала привлекать все более процветающая колония. «Неужели нет другого способа попасть в Новый Южный Уэльс, кроме воровства?» — задавал вопрос один из сотрудников Британского казначейства в 1812 г. Не пугала Маккуори и неконституционность назначения им членами нового Верховного суда адвокатов из бывших каторжников, несмотря на возражения председателя Суда. Он настаивал: «Эта страна должна стать домом, и при этом счастливым домом, для каждого освобожденного заключенного, который этого заслуживает».