Новые земельные законы заменили выдачу наделов продажей земли через аукционы, что приносило значительные доходы для финансирования обширной программы содействия миграции. В результате изменился баланс в перемещении населения между колониями: если в 1831 г. 98 % мигрантов с Британских островов пересекали Атлантику в направлении Соединенных Штатов или Канады, то в 1839 г. четверть из них выбрала Австралию. Еще 80 тыс. свободных переселенцев прибыли в Новый Южный Уэльс в период 1840-х годов. Продажа земли также уменьшила произвол колониальных властей, поскольку заменила систему жалуемых земельных наделов беспристрастными законами свободного рынка.
Однако скупка земель в больших количествах продолжалась, поскольку овцеводы выходили за пределы официальных границ колонии, занимая пастбища просто путем незаконного заселения, — первоначально уничижительный термин «скваттеры» применялся к бывшим заключенным, находившим средства к существованию на «пустующих участках», но в скором времени стал означать привилегированный класс — «скваттократию». Губернаторы пытались контролировать скваттеров, взимая с них лицензионные сборы, а в 1844 г. введя обязательство приобретения земли, но эту угрозу их привилегиям устранило британское правительство, когда в 1847 г. предоставило им аренду на 14 лет. К тому времени они уже узаконили свои нелегальные владения и получили земли в собственность. Потерпевший неудачу губернатор, предлагавший меры 1844 г., заметил: «С тем же успехом можно как пытаться ограничивать арабов в пустыне… так и удерживать в каких-либо границах скотоводов и овцеводов в Новом Южном Уэльсе».
Не оправдались и надежды с помощью миграции резко порвать с прошлым. В рамках системы субсидирования агенты в Британии получали деньги за каждого отправленного ими в Австралию мигранта. Одним из источников человеческого потенциала являлись работные дома, где содержалась жившая на пособие беднота. В этом процессе «выметания бедноты» сформировалась категория иммигрантов, которые по своему происхождению и положению мало чем отличались от каторжников, — не будет преувеличением считать их «квазиссыльными», — однако решающее значение имела разница в правовом статусе. В любом случае эти мигранты-пауперы по численности уступали добровольным переселенцам. В конце 1830-х сопротивление настойчивым требованиям о прекращении ссылки уголовников стало невозможным. Парламентский комитет в Лондоне собрал свидетельства о неравенстве системы содержания осужденных преступников, и в 1840 г. правительство остановило отправку осужденных в Новый Южный Уэльс. Попытка ее возобновления в 1849 г. вызвала возмущение колонистов и закончилась окончательным ее прекращением.
Таким образом, местом назначения, куда отправляли преступников, осталась Земля Ван-Димена. В этой островной колонии (она была отделена от Нового Южного Уэльса в 1825 г.) ссыльные по численности превосходили свободных колонистов: три четверти населения в 1840 г. составляли осужденные, бывшие каторжники и их дети. Разрыв между «избранными» и каторжниками был глубже и опаснее по своим последствиям. Бдительный губернатор Артур сохранял намного более жесткий контроль, чем его коллеги на материке, вплоть до выпущенного в 1835 г. закона, предусматривавшего особые наказания для каторжников, досрочно освобожденных и даже отбывших срок заключения. Гораздо более серьезную проблему, чем в Новом Южном Уэльсе, представляли скрывающиеся здесь беглые каторжники, поскольку, восставая против жестокого режима, они пользовались информацией и помощью бывших каторжан, работавших скотниками и сторожами.