Краткая история Австралии

Главный австралийский корреспондент С.Е.В. Бин внес немалую лепту в утверждение легенды. Будучи перед войной простым журналистом, после нее он стал ее официальным военным историком и директором Австралийского военного мемориала, он объяснял качества австралийских солдат влиянием местных условий. «Австралиец всегда с чем-нибудь борется, — писал он в 1907 г. — В буше это засуха, пожары, необъезженные лошади, дикий скот, а нередко и дикие люди». Борьба с человеком и с природой сделала австралийца «самым отличным воином, какой только бывает». Через несколько дней после высадки на Галлипольском полуострове Бин получил возможность подтвердить: «Хотя в дикой сельской и независимой жизни Австралии люди несколько дичают, она все же делает из них превосходных солдат». Он оперативно написал популярный труд под названием «Книга об анзаках», представлявший собой антологию рассказов, стихов и набросков, которые он собирал в военных частях на Галиополи. Эти устные свидетельства прославляли индивидуальные качества солдат на передовой и все вместе подкрепляли созданную легенду. Став официальным историком войны, Бин использует и разовьет эту технику для создания панегирика национальному характеру.

Легенда об анзаках затрагивала священные темы: крещение огнем в стремлении к недостижимой цели, жертвенность, смерть и искупление через живое наследие повзрослевшей нации. Легенда говорила о проявленных мужестве и стойкости, ставших проверкой на товарищество, и, таким образом, военное поражение превратилось в моральную победу. Уже на следующий год военные отмечали годовщину высадки, и День АНЗАК очень скоро стал государственным праздником, сопровождающимся утренней церковной службой в память о павших.

День АНЗАК стал с тех пор самым патриотичным праздником в Австралии. В какой-то момент его значение стало снижаться по мере того, как редели ряды старых диггеров, а в 1960-х годах усилиями противников празднования военных действий его проведение вообще было поставлено под сомнение. Число марширующих на празднованиях Дня АНЗАК с тех пор установилось на уровне 50 тыс. человек. Число же тех, кто приходит на праздник и приветствует марш, стоя по обеим сторонам улиц, заметно возросло и достигает 200 тыс. Среди них много молодежи, которую от событий в бухте Анзак отделяют не менее трех поколений, и тем не менее эти самые молодые австралийцы в последнее время придали новое звучание легенде об анзаках, ежегодно совершая паломничество в Турцию. Как сказала одна из 13 тыс. девушек, собравшихся на заутреннюю службу на Галлиполи 25 апреля 1995 г., посещение мест сражений стало «важной частью календаря пеших туристов», но это также и духовный опыт, порождающий гордость, печаль, даже злость из-за бессмысленных потерь и эмоциональный катарсис. Настоящим откровением для всех стали масштабы потерь турок. «Когда находишься в Турции, осознаешь, что они воевали за свою страну, а мы в их стране были врагами».

После вывода с Галлипольского полуострова австралийские пехотные части были усилены и направлены во Францию. Здесь в 1916 и 1917 гг. они участвовали в массовых штурмах линий немецкой обороны, что повлекло за собой гораздо более многочисленные людские потери и потребовало большей выносливости.

Чертыхаясь, мы ступаем по дощатому настилу,

Как проклятые, гонимы некой внутренней яростью,

Что сильнее животного страха, сильнее усталости,

Неукротимой и однообразной.

Непосредственные участники сражений были не в силах описать все ужасы выпавших на их долю испытаний; самые значительные произведения о войне появились лишь много лет спустя. Но уже тогда наметилось резкое отличие в восприятии войны теми кто был на Западном фронте, и ее изображением для внутреннего потребления. Зловещие пропагандистские плакаты показывали дикого гунна-немца, насиловавшего австралийскую женщину, что контрастировало с мрачными картинами художников-баталистов, отобранными Бином, или с военными зарисовками Вилла Дайсона, изображавшего экстремальные условия человеческого существования. В 1916 г. герой стихов народного поэта С.Дж. Дениса — неряшливый и недисциплинированный хулиган из мельбурнских трущоб — откликается на «призыв к драке» и проявляет доблесть диггера, сражаясь в Турции, но австралиец, провоевавший год во французских траншеях, высказывается иначе:

Адью, время песню мою обрывает,

В споре со злом правда силы теряет,

Любви цветы в багровых пятнах,

И прежние дни не вернутся обратно.