Краткая история Франции

Франко-прусская война была игрой в одни ворота. Бисмарк к этому времени превратил прусскую армию в превосходную военную машину, и несмотря на то, что общая численность населения Пруссии и Северогерманского союза (примерно 30 миллионов человек) была значительно меньше, чем во Франции, за восемнадцать дней мобилизации он смог собрать армию в 1 183 000 человек. Французская армия, напротив, была не укомплектована, не обучена и испытывала угрожающий недостаток необходимого оснащения. Не было санитарного и грузового транспорта. Генералы обнаружили, что в изобилии имеются карты германской стороны границы, но нет карт французской территории; в результате несколько военачальников с большим трудом разыскали формирования, которыми их назначили командовать. Германская артиллерия уничтожила французскую кавалерию, не оставив никаких сомнений в том, что дни конных воинов на полях сражений прошли навсегда. 27 августа Наполеон понял, что больше не вправе подвергать своего сына риску погибнуть или попасть в плен, поскольку от него зависело выживание империи; с сожалением он отправил его обратно в Париж, а оттуда в Англию.

Конец наступил 1 сентября недалеко от небольшого городка Седан. Уже зная, что все потеряно, император (его щеки густо нарумянили, чтобы скрыть, насколько он был болен) каким-то образом сел на своего коня. Кроме двух случаев, когда ему требовалось облегчиться, и еще одного, когда он был вынужден спешиться, чтобы унять боль, он провел в седле пять часов. Примерно в 6 часов вечера, когда солнце уже опускалось к горизонту, был поднят белый парламентерский флаг, и французский офицер поскакал к королю Вильгельму с письмом такого содержания:

Monsieur mon Frère[188].

Поскольку мне не удалось найти смерть среди своих солдат, то теперь мне остается лишь вручить свою шпагу в руки Вашего Величества.

Добрый брат Вашего Величества,

Луи-Наполеон

Бисмарк после краткой консультации с королем, который тоже присутствовал на поле боя, ответил так:

Monsieur mon Frère.

Сожалея об обстоятельствах, в которых мы теперь оказались, принимаю шпагу Вашего Величества и прошу назвать одного из ваших офицеров, уполномоченного вести переговоры от вашего имени о капитуляции французской армии, которая так отважно сражалась под вашим командованием. С моей стороны для этой цели я назначил генерала Мольтке.

Добрый брат Вашего Величества,

Вильгельм

Той же ночью император написал Эжени: «У меня нет слов описать, что я пережил и как страдаю сейчас… Я бы предпочел смерть такой ужасной капитуляции; но тем не менее при сложившихся обстоятельствах это был единственный способ избежать убийства 60 000 человек… Думаю о тебе, нашем сыне и нашей несчастной стране».

Его доставили в один из королевских замков Вильгельмсхёэ недалеко от Касселя, где он во вполне комфортных условиях провел шесть месяцев плена[189].

Однако когда известие о капитуляции дошло до Парижа, город буквально взорвался от гнева. Улицы немедленно переименовали, все внешние признаки империи уничтожили. Эжени сначала отказывалась верить, что ее муж сдался в плен, снова и снова заявляя, что он мертв. Когда в конце концов она приняла истинное положение вещей, то не знала, как справиться с охватившим ее чувством стыда. Тем временем в Парижской ратуше провозгласили Третью республику. В течение нескольких часов толпа примерно в 200 000 человек собралась вокруг дворца Тюильри, над которым развевался имперский флаг, показывая, что императрица по-прежнему находится там. Даже теперь она отказывалась уезжать. Императрица убеждала окружающих, что смерти не боится, боится только позора быть раздетой или изнасилованной. Наконец она согласилась бежать. Вместе с князем Рихардом Меттернихом и итальянским послом она прошла по узкому подземному переходу из Тюильри в Лувр, а там они остановили проходивший экипаж. В конце концов они нашли убежище у старого друга императора, его зубного врача Томаса Эванса. Наутро Евгения с доктором Эвансом отправились в Довиль, где они оказались на рассвете следующего дня. Через несколько часов Эванс был в порту и там увидел судно под английским флагом. Оказалось, что оно принадлежит англичанину сэру Джону Бергойну. Эванс изложил Бергойну ситуацию, и тот без колебаний предоставил свою яхту в распоряжение императрицы. Они тут же вышли в море и рано утром 8 сентября бросили якорь в Райде на острове Уайт. Оттуда Эжени добралась до города Гастингса, где в Марин-отеле ее ждал сын.