Краткая история крестовых походов

Проснувшись, западные рыцари увидели у своих ног самый богатый в мире город. Осознание того, что никакой контратаки не будет, что все, попадавшееся им на глаза, можно взять себе, без остатка выплеснуло наружу чувство неудовлетворенности, накопившееся за последний год. Вооруженный люд заполонил широкие улицы, убивая каждого, кто попадался на пути. Величественные дворцы подвергались разграблению, церкви обирались дочиста, из гробниц разворовывался весь ценный металл. В имперском музее с саркофагов срывали крышки, вытряхивая тела покойных императоров и снимая кольца, одежду и ювелирные украшения, ускользнувшие от внимания гонцов Алексия[130].

Масштаб культурных потерь поражал воображение. Константин Великий и его ближайшие преемники перевезли в Константинополь значительное количество произведений искусства Древней Греции: великую статую Афины из Пантеона, бронзовую троицу, изображавшую победу Августа над Антонием и Клеопатрой, бесчисленные образы императоров, богов и героев. Большинство из них в приступе истерии переплавили на монеты или разбили. Статую Елены Троянской, про которую современник сказал, что она «убрана в красоту тысячи звезд и прозрачнее вечернего воздуха», сорвали с пьедестала и разбили молотками. Бесценные рукописи, хранившие тайны давно утраченных на западе трудов, уничтожили ради драгоценных обложек или сожгли в огне бесчисленных костров. Мраморные статуи громили, реликвии крушили, библиотеки предавали огню.

Но еще хуже физического разгрома оказался духовный ущерб. Крестоносцы нанесли всему христианскому миру рану, которая гноится и по сей день. Поклявшись когда-то освободить святыни Иерусалима, они вместо этого непрерывно грабили византийские церкви. В соборе Святой Софии, величайшем храме города, разбили вдребезги главный алтарь, вынесли всю церковную утварь, после чего поставили на патриарший трон какую-то французскую проститутку и заставили сплясать глумливый танец.

Тот факт, что все это натворили рыцари, несшие на своих доспехах изображение креста, стало жесточайшим ударом по репутации крестоносцев. Православные византийцы больше не могли считать западных католиков христианами в сколь-нибудь значимом смысле этого слова. Как писал один из очевидцев тех событий, они «проявили себя мародерами… прыгавшими на кресте ради малой толики золота».

Достигнув Рима, известие повергло в ужас папу Иннокентия III. Он в ярости заклеймил всех, так или иначе причастных к этому «крестовому походу», сокрушаясь, что они отправились служить Христу, но вместо этого «смочили свои мечи Его кровью».

Осуждение папы не возымело никакого эффекта. Ущерб уже был нанесен, а пути назад отрезаны. Новым императором крестоносцы избрали одного из своих предводителей – покладистого Балдуина Фландрского. Кровь с улиц постепенно смыли, сожженные здания снесли, разграбленные церкви заново покрасили, официально отдали православную церковь во власть католической и объявили о восстановлении Римской империи[131]. Дабы заглушить любые угрызения совести, крестоносцы говорили себе, что теперь, когда у них за спиной был римский Константинополь, они значительно укрепили присутствие христиан на Среднем Востоке.

На деле же все обстояло с точностью до наоборот. Хотя византийские предводители и выжили в изгнании, а в 1261 году даже сумели вернуть себе Константинополь, империя больше так и не оправилась. Сама столица, когда-то «царь городов», представляла собой теперь лишь разоренную оболочку, уныло съежившуюся посреди былого величия собственных стен. Передовой оплот христианства в борьбе с исламской угрозой пал от рук тех самых солдат, которых послали его защищать.

Для участников похода, не отличавшихся особой дальновидностью, это была всего лишь надлежащая плата за долгую историю имперских предательств. Для крестоносцев, действовавших из лучших побуждений, Византия со времен Первого крестового похода была камнем преткновения. Западных рыцарей всегда считали чужаками, неотесанными головорезами, которых можно только терпеть, но никак не заключать в дружеские объятия. Их дурили торговцы на имперских рынках, поднимала на смех византийская знать и предавала череда беспринципных императоров. Обман, казалось, впитался в византийскую кровь. Ведь еще за тысячу лет до этого великий римский поэт Вергилий предупреждал «бояться данайцев, дары приносящих».