Краткая история Лондона

Ко времени вестминстерского пожара заставила обратить на себя внимание новая инфекционная болезнь – холера: вспышка 1832 года унесла только в столице 5000 жизней. За эпидемией последовали ожесточенные споры о ее причине: таковой считали и водоснабжение, и воздух, и туманы, и передачу от человека к человеку. Проводились постоянные расследования, различные комиссии требовали улучшить санитарные условия, водоснабжение и канализацию, но безрезультатно. Затем пропаганду реформы взял в свои руки волевой выходец из Манчестера Эдвин Чедвик, который до того служил в Комиссии по делам бедных, составившей закон 1834 года, а теперь обратил свое внимание на лондонскую канализацию.

Попытки бороться с холерой путем более быстрого опорожнения канализации непосредственно в Темзу причинили еще больший вред, ведь теперь нечистоты из сточных колодцев сливались прямо в реку. Введение туалетов со смывом вместо нужников с выгребными ямами тоже отнюдь не способствовало улучшению ситуации. Девять комиссий по канализации (других санитарных властей в столице не было) не обращали внимания на жалобы. Имевшиеся канализационные трубы были старые и все в трещинах, ведь их ремонт ложился на частных лиц, их владельцев. Вооруженный всем арсеналом статистических и естественно-научных исследований, Чедвик в 1842 году составил доклад о санитарном состоянии рабочего населения Великобритании.

Чедвик был не политиком, но воинствующим и самовлюбленным реформатором. Он пропагандировал свою работу так, что дал бы сто очков вперед современным таблоидам, гоняющимся за сенсациями. Он живописал мерзкие отбросы, заполненные требухой канавы, мостовые, грязь с которых заливала подвалы, водотоки, запруженные фекалиями. «В канализационные трубы не попадает и половины всех отбросов столицы, – писал он, – остальное копится в выгребных ямах, затекает в дома и окружает их зловонными лужами… Трудно представить, как несчастные жильцы обитают в подобных местах». Чедвик не жалел красок, сея тревогу и описывая ту сторону городской жизни, которой большинство его читателей себе не представляли. В придачу он писал, что жертвами будущих эпидемий станут и богатые, и бедные – без разбора. Умрут все. Его доклады раскупались как горячие пирожки.

Парламент был на стороне Чедвика, но, как уже не раз происходило прежде, ему пришлось бороться с несговорчивым Сити и реакционными приходскими управлениями, страшившимися любых перемен, чреватых увеличением сборов. В Сити число жертв холеры на душу населения было самым высоким в Лондоне, но его власти объявили санитарное состояние «идеальным». К этому времени в мегаполисе было 300 местных органов управления, деятельность которых регулировалась 250 парламентскими актами, и каждый имел возможность свалить вину на других. Так, мощение улиц на одном только Стрэнде находилось в ведении семи различных советов. В управлении Лондоном царил хаос, и новшества 1832 года его не затронули. В итоге, несмотря на глас вопиющего в пустыне Чедвика, ничего не изменилось. К тому же холера, как казалось, отступила – на время.

Прибытие поезда

К счастью, до нас дошло точнейшее и ценнейшее свидетельство о том, как выглядела столица при восшествии на престол Виктории, в 1837 году. На следующий год лондонский издатель Джон Тэллис выпустил 88 гравюр всех основных магистралей столицы с каталогом магазинов и контор (сборник переиздан в 1969 году). Город на этих гравюрах производит впечатление исключительной однородности: он почти целиком состоит из трех- или четырехэтажных домов, перемежающихся палладианскими церквями и деловыми конторами. Лондон Тэллиса (тщательно избегавшего зловонных дворов и проулков Чедвика) красив, благопристоен и в высшей степени скучен.

С римских времен по этим улицам ходили только люди и лошади. Дороги с тех пор стали лучше. Катаный гравий и мелкий щебень, впервые использованные Кьюбиттом в Белгрейвии, быстро распространились по всему городу. Однако движение было интенсивным, и из-за заторов улицы часто вставали наглухо. Скорость лошадей была ограниченна, к тому же они каждый день оставляли на мостовых тысячи тонн навоза, загаживая и мужские туфли, и женские юбки. Современному городу требовались все более эффективные средства передвижения, невозможность быстрого сообщения парализовала его.