Краткая история насекомых. Шестиногие хозяева планеты

Совпадение это или нет, но вскоре после того, как Карпентер извлек на свет божий второго по счету меганевропсиса, Соединенные Штаты буквально накрыл поток фильмов про гигантских членистоногих. Вместе с кадиллаками и рок-н-роллом они были визитной карточкой Америки 1950-х гг. Дорогу на киноэкраны членистоногим гигантам проложили монстры из числа позвоночных: огромная обезьяна Кинг-Конг и титанический ящер Годзилла родом из Японии. Фильмы про Кинг-Конга и Годзиллу ставили рекорды по кассовым сборам, так что сценаристы, надеясь повторить их успех, бросились экспериментировать с монстрами иной систематической принадлежности. В роли деструктивных гигантов, сеющих вокруг себя смерть и разрушения, киношники перепробовали все основные группы членистоногих: паукообразных (фильмы «Тарантул» (1955), «Черный скорпион» (1957) и «Земля против паука» (1958), ракообразных («Атака крабов-монстров» (1957) и, конечно же, насекомых. В фильме «Начало конца» (1957) гигантская саранча разрушает Чикаго, в фильме «Они!» (1954) из-за нашествия гигантских муравьев в Лос-Анджелесе объявляют военное положение, а в японском фильме «Мотра» (1961) людям приходится иметь дело с гигантским разгневанным мотыльком.

По сценарию монструозные членистоногие чаще всего имели техногенную природу, будучи продуктом радиоактивного заражения или же созданием ученых-злодеев. Однако в некоторых кинолентах членистоногие гиганты изображались не как продукт современности, возникший de novo, а как гости из прошлого. И вот тут-то реальные находки гигантских палеозойских стрекоз пришлись как нельзя кстати. В фильме «Смертельный богомол» (1957) отпечаток гигантской двухметровой (sic!) стрекозы наводит главного героя-палеонтолога на мысль, что загадочная гибель американских военных в Арктике связана с огромным доисторическим богомолом, сохранившимся до наших дней. Изучая его огромный шип, застрявший в обломках самолета, ученый приходит к выводу, что богомол изначально жил в ту геологическую эпоху, когда насекомые были размером с человека, потом вмерз в лед, подобно мамонту, и затем, уже в наши дни, оттаял. Прозрение палеонтолога подтверждается, когда богомол, круша все на своем пути, долетает до Вашингтона и проникает в автомобильный тоннель, где его наконец удается уничтожить.

В другом фильме, «Монстр в кампусе» (1958), латинское название «меганевра» прозвучало прямо из уст главного героя, биолога Блейка. В начале картины Блейк препарирует тушу рыбы латимерии, обработанную гамма-лучами. Согласно сюжету кровь этого живого ископаемого имеет свойство поворачивать эволюцию вспять: под ее воздействием сам Блейк время от времени превращается в дикую обезьяну-убийцу, а обычная стрекоза, севшая на латимерию, укрупняется до размеров своего палеозойского предка. (На самом деле современные стрекозы не являются прямыми потомками меганевр и других гигантских палеозойских форм.) Увы, в 1950-е гг. компьютерных спецэффектов еще не существовало, и фильмы с участием гигантских членистоногих приходилось снимать с помощью неуклюжих пластиковых моделей. Поэтому сцены с гигантским богомолом, летящим в небе над США, и с меганеврой, которая с жутким стрекотом носится по лаборатории Блейка, выглядят неубедительно, если не сказать смехотворно. Кинг-Конг и Годзилла по своей биомеханике гораздо ближе к нам, чем насекомые или паукообразные, так что их движения в те годы удавалось показать на экране гораздо правдоподобнее. Возможно, именно по этой причине ни одно из многочисленных гигантских членистоногих не смогло составить им конкуренцию, и поток кинопродукции на эту тему к началу 1960-х гг. полностью иссяк.