Краткая история насекомых. Шестиногие хозяева планеты

У вельвичии и прочих современных гнетовых опылительные капли доступны прямо с поверхности, так что их легко могут похитить муравьи и другие насекомые без длинного хоботка. Но мезозойские голосеменные прятали опылительные капли вглубь шишек, чтобы застраховаться от недобросовестных визитеров и заставить их контактировать с пыльцой. Например, так поступали вымершие беннеттитовые – древовидные растения с перистыми листьями, близкие родичи современных саговников, похожие на низенькие пальмы. Шишки беннеттитовых, окруженные ажурными «прицветниками» (брактеями), аналогами лепестков, напоминали цветы наших дней (рис. 8.7). В англоязычной научной литературе их часто так и называют – «flowers» («цветы»), причем иногда даже без кавычек. Шишки некоторых беннеттитовых, как и многие современные цветы, были обоеполыми, т. е. женские и мужские части в них были собраны вместе. Это считается одним из главных признаков насекомоопыляемости: растение с обоеполыми органами размножения экономит на вознаграждении для опылителей, поскольку ему не надо приманивать их к цветам или шишкам разного пола по отдельности. Смыкаясь над семязачатками, брактеи беннеттитовых ограничивали доступ к выделяющимся на них опылительным каплям – чтобы добраться до этого угощения, каллиграмматидам и прочим мезозойским «бабочкам» и понадобился длинный хоботок.

Мезозойские мухи тоже не оставались в стороне (рис. 8.8). Одна из них, верхнеюрская муха-шаровка Archocyrtus kovalevi, обзавелась 12-миллиметровым хоботком, который был почти в два раза длиннее ее тела. В полете она подгибала его под брюшко, как ведьма рукоятку метлы. Сложно поверить, что насекомые с таким гипертрофированным аппаратом для поглощения нектара появились уже 160 млн лет назад, когда настоящих цветов не было и в помине! Поэтому некоторые ученые поначалу даже решили, будто в изначальное описание этой мухи вкралась ошибка и ее длинный хоботок – это на самом деле какой-то посторонний объект, например лежащая рядом соломинка. Но все сомнения развеялись, когда мы переизучили каменный отпечаток и разглядели в хоботке древней мухи внутренний канал и другие детали строения, свойственные только этому органу[156]. В наши дни американские и африканские шаровки с хоботками таких пропорций на лету пьют нектар из цветков с очень длинным венчиком. В юре их прапрабабушка, надо полагать, точно так же зависала над шишками беннеттитовых, отпечатки которых найдены в тех же слоях, что и она. Благодаря мощной летательной мускулатуре, о наличии которой свидетельствует массивная выпирающая грудь, эта муха, подобно маленькому вертолету, висела в воздухе, пока продолжалось сосание – так она могла облететь больше шишек, не тратя время на взлет и посадку.

На груди другой длиннохоботковой мухи, найденной в меловом испанском янтаре, палеоэнтомологи и впрямь разглядели россыпь пыльцы беннеттитовых – одно из немногих прямых свидетельств участия древних насекомых в опылении[157]. Эта муха относится к вымершему семейству джангсольвид (Zhangsolvidae), брюшко которых иногда украшал «осиный» рисунок из чередующихся темных и светлых полос. Похожая предупредительная окраска есть и у современных мух, много времени проводящих на цветах. Например, у мух-журчалок (Syrphidae) – сами они абсолютны безобидны, что не мешает им иногда очень убедительно притворяться осами. Даже я, энтомолог по образованию, иногда не сразу отваживаюсь схватить такую черно-желтую муху рукой – настолько силен инстинктивный страх быть ужаленным. Многие хищники рассуждают точно так же и на всякий случай избегают любых владельцев черно-желтых нарядов. Не правда ли, подобный маскарад – неплохая стратегия для беззащитной мушки, которая пьет нектар у всех на виду? Джангсольвиды поняли это за 50 млн лет до появления первых журчалок. Их полосатое осиное «платье», как и глазчатые пятна каллиграмматид, – яркая иллюстрация конвергентного сходства древних и современных опылителей, возникшего под действием одних и тех же эволюционных закономерностей.

* * *