Краткая история цифровизации

Одним из самых удивительных обманных маневров, который европейская культура совершила по отношению к природе, был образ Богоматери, непорочно зачавшей и произведшей на свет сына Божия. Сам постулат о непорочном зачатии, делавший из женщины механизм без репродуктивных органов, можно рассматривать как исторический курьез, однако этот конструкт Богоматери-машины на самом деле дал миру нечто значительно более революционное, чем что бы то ни было. Ведь везде, где люди начинали поклоняться Богоматери, возникали храмы, а из храмов вышли церковные школы, которые потом стали университетами. Вспомните хотя бы, как мы называем процесс передачи знаний в университете: само слово «семинар» (от латинского semen – «семя») описывает процесс «оплодотворения ушей» в русле представления о том, что божественная мудрость изливается в голову последователей учения через уши. Это объясняет нам, почему в Европе так быстро распространилось книгопечатание и почему средневековое общество, увлеченное идеей машины, назначило Господа Бога своим главным часовщиком. Забавно, что ликование по случаю победы неестественного способа человеческого размножения, скорее всего, переживет саму религию: так, философ Декарт после встречи с «небесной машиной» окончательно уверовал в то, что даже животные – не что иное, как природные автоматы. Получается, что машина (как и любовь) – божественная сила, которая, в отличие от всего земного, обещает нам вечность, а истории любви с ее участием не будут ограничиваться классической конфигурацией «мальчик-девочка».

Но вернемся к нашей истории. С чего бы лучше начать? Давайте, наверное, перенесемся в 1812 год, в библиотеку Тринити-Колледжа. 21-летний Чарльз Бэббидж, задумавшись, сидит в читальном зале. Друг спрашивает его, о чем он так размечтался, и Бэббидж, бросив взгляд на логарифмическую таблицу, отвечает, что мечтает о машине, которая будет сама считать логарифмы. Биография Бэббиджа дает все основания полагать, что эта мечта занимала его всю оставшуюся жизнь, ведь вся его дальнейшая работа будет посвящена созданию подобной машины, всё более и более масштабной.

Пока Бэббидж размышляет о создании счетной машины, одна молодая девушка в Лондоне тоже занята тем, что строит планы на будущее. Свое будущее девушка связывает с хорошим супругом, и по каким-то причинам ее выбор пал на молодого человека, который только что покорил английское общество новой поэмой, озаглавленной «Паломничество Чайльд-Гарольда».

Джордж Байрон кажется этой даме самым интересным человеком на свете, и поэтому она, «принцесса параллелограммов», хочет зачать от него то самое «математическое дитя», о котором она всегда мечтала. Заполучив Байрона себе в мужья путем долгих, сложных и хитроумных маневров (которые завершились успехом только благодаря тому, что поиздержавшийся поэт, спасаясь от кредиторов, решил не упускать большое приданое и обеспеченную супругу), девушка понимает, что в корне ошибалась в своем избраннике: вместо гения чистого разума перед ней оказывается нервический, обуреваемый страхами и кошмарами человек, который спокойно спит только с заряженным револьвером под подушкой. Впрочем, это осознание приходит слишком поздно, ведь к тому времени новоиспеченная леди Байрон уже беременна. В декабре 1815 года на свет появляется маленькая Ада – как раз в тот момент, когда ее мать окончательно убеждает себя в том, что супруг либо безумен, либо серьезно болен. Чтобы добиться развода, леди Байрон заявляет, что ее муж состоит в кровосмесительных отношениях со своей сестрой. Разражается большой скандал, вынуждающий Байрона продать библиотеку и покинуть страну.

Добившись своего, леди Байрон начинает обучать любимую дочь математике, держа ее в неведении о личности отца.

В это время Чарльз Бэббидж тоже занят объектом своей страсти – строительством машины. Он прекрасный математик, однако его итоговая оценка в аттестате невысока, поэтому у него нет никаких шансов получить профессуру. На свое счастье Бэббидж находит себе удачную партию, поэтому может дальше работать над созданием счетной машины, не будучи стесненным в средствах. Это настоящий сизифов труд: надо понимать, что в те годы не существует почти ничего из того, к чему привыкли современные конструкторы – нет даже винтов стандартизированного размера. Бэббидж вынужденно вступает в препирательства с мастерами и механиками, которые тянутся долгие годы. Наконец, в 1822 году первый прототип его машины готов. Представители правительства, которым он демонстрирует свой механизм, настолько впечатлены, что сразу выделяют ему большую сумму денег.