«Англичане обычно занимали хорошо продуманные позиции, в известной мере господствующие над местностью, и показывали только часть своих сил. Сначала происходила обычная артиллерийская подготовка. Вслед за тем, вскоре, в большой спешке, без изучения позиций, без того, чтобы остановиться и посмотреть, нет ли возможности для атаки на флангах, мы маршировали прямо вперед, беря быка за рога. Отойдя на 1000 ярдов от своих позиций, солдаты оживлялись, переговаривались между собой, ускоряли шаг, колонна начинала понемногу расстраиваться. Англичане с мушкетами к ноге продолжали хранить молчание, их непоколебимый строй казался длинной красной стеной. Эта неподвижность неизменно оказывала действие на молодых солдат. Вскоре с криками «Да здравствует император! Вперед! В штыки!» с поднятыми на стволах мушкетов киверами мы подходили еще ближе. Колонна начинала сдваивать ряды, ряды путались, возбуждение создавало суматоху, по мере приближения мы открывали огонь. Даже когда мы приближались на 300 ярдов, английский строй с мушкетами к ноге по-прежнему хранил молчание и оставался недвижимым, казалось, там не замечали готового вот-вот начаться штурма. Контраст был поразительный. Каждый из нас внутренне чувствовал, что противнику давно пора открывать огонь, а он так долго откладывался, что, когда начнется, будет очень неприятно. Пыл остывал. Нашим сознанием овладевала моральная власть ничем не поколебимого (пусть даже кажущегося) упорства над беспорядком, усугубляемым гвалтом. В этот момент крайнего возбуждения стоявшие стеной англичане брали оружие к плечу, неизъяснимое ощущение приковывало многих наших солдат к месту, они открывали огонь. Непрерывные дружные залпы противника выкашивали наши ряды. Неся огромные потери, стараясь прийти в себя, мы поворачивали назад. И тут тишину разрывало троекратное «ура» наших противников, при третьем они висели у нас на плечах, подстегивая наше беспорядочное бегство».