Краткий философский словарь

Э. Р. – приверженец христианского вероучения, категорически избегал любых богословско-догматических дискуссий, столь популярных в его время. Свое учение он называет «философией Христа». Мыслитель пытается очистить христианство от схоластических, обрядово-догматических наслоений, с тем чтобы вернуть ему первоначальную чистоту. В духе первых христианских апологетов Э. Р. настаивает на преемственной связи религии Христа с античной философией, но идет дальше. Он стремится доказать, что лишь «возврат к истокам христианства», к античной философии и искусству, образованности эллинистического мира, а также реформа воспитания способны дать современному человеку мудрое понимание жизни. Соединение знания и веры дает «практическое благоразумие христианской жизни». «Что иное есть учение самого Христа, которое он сам именовал возрождением, как не возвращение нашей природе блага творения?» – писал мыслитель. «Возрождение» в понимании Э. Р. и есть возрождение подлинной «философии Христа».

Лучшие книги язычников содержат «всё то, что находится в соответствии с учением Христа». Стремясь к гармоничному сочетанию античных и христианских нравственно-философских идеалов, Э. Р. фактически приравнивает Сократа к Христу. Но он не просто стремится к воскрешению античных идеалов; он говорит о «христианском возрождении» всего лучшего, созданного человеческим гением. По его мысли, нормальный человек, учась у Сократа и Платона, Гомера и Цицерона, Демосфена и Марка Аврелия, подражая жизни и деяниям Христа, вслушиваясь в слова «увещевания… философски не изъяснявшихся апостолов», приобретает «меч духовный, напрочь отсекающий… низкие мирские помышления, так, что в сердце остается одно только благочестие». Выявление морального содержания христианства, воспитание христианского нравственного сознания – такова программа, изложенная мыслителем в «Руководстве христианского воина», которой он остался верен до конца жизни.

Наиболее известное его сочинение «Похвала глупости» написано в форме «похвального слова», которую культивировали античные писатели. Внешне это непринужденная импровизация, как и подобает Глупости – тому, что «в голову взбрело». Первая часть, доказывающая «общечеловеческую», универсальную власть Глупости, покоряет парадоксально заостренной мыслью и богатством едва уловимых оттенков. Выходя на уровень широких обобщений, говоря и в шутку, и всерьез, Э. Р. предвосхищает более поздний философско-эстетический принцип иронии как путь к истине: за каждым «да» скрывается «нет».

Э. Р. исходит из иррациональности жизни: она и «вечная юность», «хмельная, веселая игра», и – непознаваемый процесс, в котором крайности («жизнь-смерть», «младенчество-старость», «смерть-рождение»), сосуществуя, взаимно уравновешиваются. Гармоничными были боги-олимпийцы: управляя природой и людскими делами, они смеялись над собой и другими. В человеческом мире равновесие нарушается из-за расхождения между разумом и чувствами: «разум – в тесном закутке черепа, а всё остальное тело обречено на волнение страстей», рождающих лишь «Глупость». В ней – причина войн и научных открытий, бедности и богатства, любви и лицемерия, человеческого счастья и ненависти. В мире всеобщей «Глупости» для мудрости нет места. Людской массе «мудрец кажется чурбаном, а не человеком», он – чужой «на пиру жизни» (было ли когда-либо государство, которое «приняло наставления Сократа и законы Платона? Для осмеяния глупости черни понадобился бы не один Демокрит»).

Иррациональность жизни в том, что управляет ею «мнение большинства». Видимая определенность жизни скрывает «двуликость» ее проявлений: под мощью скрывается убожество, под ученостью – невежество, под благоразумием – низость, под весельем – печаль, под преуспеянием – неудача, под дружбой – вражда, под пользой – вред. Изречение древних «жизнь – театр» реально осуществилось. Но если античный человек добросовестно играл роль, предписанную судьбой, то теперь всё стало притворством и лицедейством; люди играют чужие роли (старец – роль юноши, мужчина – женщины, оборвыш – короля, «ничтожный смертный – Бога»). В такой ситуации если «мудрец назовет вещи своими именами, на него глянут как на помешанного, на «сумасброда». Симпатии вызывает человек «рассудительный», то есть тот, кто заблуждается вместе с толпой.

Немногие мудрецы превыше всего ставят разум и руководствуются им. Но разум без чувств «создает некоего нового Бога… мраморное подобие человека», живущего в отсутствии любви и смерти. Так философия, которой не должно быть чуждо ничто человеческое, всё дальше отходит от жизни. «Мудрец», философ обречен идти по дороге вынужденного одиночества либо заканчивает жизнь самоубийством. Остальное большинство, не имея на то никаких оснований, цепляется за жизнь.