Краткий конспект истории английской литературы и литературы США

«Если это так, — рассуждал Уэйн, — то Беннетт никогда не поднимался до трагедии. У него — пафос, меланхолия, но никогда не титаническая борьба с невозможным неравенством, которое мы ассоциируем с трагедией. В финале „Истории старых женщин“ старая (собака — С. Щ.) Фоссетт, нетвердо стоящая на ногах, направляется к миске с обедом. Обе пожилые леди, давшие ей приют, мертвы; сама она стара, слаба, возможно, от нее дурно пахнет, она, несомненно, скоро развалится на куски. Ничего из этого не приходит ей в голову. Поле её зрения так ограниченно, что она видит только свои простые нужды и регулярные привычки. И с инстинктом, столь же неосмысленным, как решение амебы двинуться в своем развитии в сторону homo sapiens, она непреклонно направляется к миске и ест. Ею движет слепая воля к выживанию. И в этом состоит метафора взгляда Беннетта на людей. У них не более воли над судьбой, чем у животных. Разница в том, что они понимают, как трагично их положение. И, чтобы выстоять, они развили в себе качество, которое не требуется животным: стоическое терпение, помогающее им выдержать бремя времени. Все персонажи, которых Беннетт любит или которыми он восхищается, обладают этим стоицизмом. <...> Имеют его и Констанс, и София. Романтически, актерски владеет им и Ширак. Персонажи вроде Джералда или мадам Фуко, которым стоицизм не свойствен, которые видят в жизни только возможность или невозможность получать удовольствие, находятся несколько ниже авторских симпатий, хоть и не лишены его жалости.

Одна из записных книжек Беннетта, содержавшая народную мудрость, некогда популярная, а ныне совсем забытая, называлась „Как сделать жизнь возможно лучше“. Заметьте, не „как получить от жизни возможно больше“, что посоветовал бы современный писатель-жизнелюб, а как сделать её возможно лучше, несмотря на неудовлетворительное положение вещей. Для иных такой взгляд всегда будет неподходящим, для пророчески-экстатических типов вроде Лоуренса он будет казаться определенно пагубным и достойным сопротивления. Но я склонен думать, что определенная часть людей придерживается этого взгляда во все времена, и одно это могло бы оправдать его воплощение в первоклассной реалистической литературе вроде „Истории старых женщин“».

Уэйн справедливо считал что, читая Беннетта, «мы видим жизнь глазами автора, становясь обитателями его внутреннего мира. В конце у нас остается впечатление, что мы провели несколько часов в обществе привлекательной, но требовательной личности, которая заставила нас смотреть на мир её глазами, думать её мозгом и говорить её голосом», как это бывает после чтения Хемингуэя, Сартра, Кёстлера, Оруэлла или Набокова.

Беннетт уехал во Францию почти ни с чем. Возвратился — с женой-француженкой, деньгами в банке, солидной репутацией, и чувством достигнутого, которое помогло ему превозмочь свою застенчивость и расцвести как личность.

Жизнь, однако, преподносила и неприятные сюрпризы. Деньги он тратил так же быстро, как зарабатывал. Критика далеко не всегда льстила своими оценками репутации писателя. Брак расстроился.

Он постоянно принуждал себя работать и, возможно, писал больше, чем следовало[22].

Но, как заметил Дж. Уэйн, «ни одну книгу Беннетта — даже из тех, которые он писал наспех и только ради денег — нельзя назвать безоговорочно плохой. Все они достойны того, чтобы их прочитать».

Пик его творческих достижений приходится на период с 1908-го по 1914 год, тогда был создан, кроме «Истории старых женщин», «Клэйхэнгер» (1910). Но и в гораздо менее успешные двадцатые годы он писал высоко профессионально и не создал ничего халтурного. Заметным произведением двадцатых годов стал роман «Лорд Рэйнгоу» (1926) — сатира на нуворишей, нажившихся на Первой мировой войне.

Арнолд Беннетт умер от брюшного тифа 27 марта 1931 г.

«Беннетт — не современный писатель. Он старомоден, — писал Джон Уэйн. — Но его стиль, конечно, вернется, ибо интерес к людям, к их жизни, к тому, что значит оказаться на их месте — слишком важная часть арсенала писательских средств, чтобы забыть о нем».

ЛИТЕРАТУРА «ПОТОКА СОЗНАНИЯ»

Выдающийся украинский кинорежиссер и писатель А. П. Довженко когда-то написал замечательные слова: «Зритель, если ты чего-нибудь не понимаешь, не думай, что перед тобой непонятная или плохая вещь. Может быть, ты просто не умеешь мыслить. А моя задача — заставить тебя мыслить, когда ты смотришь мою фильму».

Увы. Самому Довженко довелось испытать горечь непонимания не только зрителей, но и критиков, кому уже по роду деятельности надлежало бы внять упомянутому совету великого мастера экрана и слова.

Однако время было таково, что идеология стояла выше правды, выше объективности, а в результате — и выше разума и знания. В нашей критике партийность надолго заменила все перечисленные категории.