Краткий миг

— Есть, есть и у нас снегири, — закивала Галчонок. — И белки к нам приходят. Мы их подкармливаем орехами. Но с рук они не берут, как я ни старалась. А вот в московских парках — берут. Не понимаю, почему.

— Дикие у нас белки, — заметил Иван. — А там культурные, городские.

Пошли по неширокой, расчищенной дорожке: впереди Богдан с Димой; к ним пристроилась Галчонок — наверное, чтобы Богдан не научил внука дурному, например, нигилизму в отношении ещё каких-нибудь учебных предметов кроме иностранных языков. Прасковья с Иваном отстали.

— Как живёшь, Прося? — спросил Иван, беря её под руку. Странно, он никогда не называл её этим именем.

— Да ничего живу, в двух словах и не скажешь.

— А ты не в двух, — улыбнулся Иван.

— Трудно сказать… Хорошо, очень хорошо живу, — твёрдо ответила Прасковья.

— Хорошо, коли хорошо живёшь, — задумчиво произнёс Иван. — Я, правда, очень рад за тебя.

В памяти Прасковьи вдруг всплыла цитата, чего уж давно не случалось. Это из сцены, где Долли приезжает в имение Вронского навестить Анну Каренину.

Ты смотришь на меня, — сказала она, — и думаешь, могу ли я быть счастлива в моем положении? Ну, и что ж! Стыдно признаться; но я… я непростительно счастлива. Со мной случилось что-то волшебное, как сон, когда сделается страшно, жутко, и вдруг проснешься и чувствуешь, что всех этих страхов нет. Я проснулась. Я пережила мучительное, страшное и теперь уже давно, особенно с тех пор, как мы здесь, так счастлива!..

32

Иван внимательно смотрел на Прасковью:

— Красивая стала, прям страшное дело, до чего.

— Удивительно от тебя такое слышать, — усмехнулась Прасковья. — Прежде ты на подобные мелочи внимания не обращал.

— Видишь! Раз обратил даже такой дубоватый мужик, как я — значит, правда.

— Конечно, правда: сорок пять — баба ягодка опять. Всё по расписанию, — согласилась Прасковья.

Несколько минут шли молча.

— У меня дело до Богдана, Прося, и важное, — проговорил он наконец голосом серьёзным и усталым. Вот погуляем, пообедаем, а дальше сядем втроём у камина, и я обозначу это дело. Вы, как говорится, переспите с этой информацией, а завтра с утра вернёмся к этому вопросу. Согласна?

— Согласна, разумеется. Но лучше, по-моему, говорить вдвоём с Богданом, если дело касается его, — заметила Прасковья.

— Можно и так, но от тебя это не секрет. Вы для меня — одно.

— Боюсь, что для твоего ведомства мы всё-таки разное, — усмехнулась Прасковья. — Mr Theodor Light из далёкой Австралии и я… м-да… — усмехнулась Прасковья. — Вряд ли мы одно и то же.

— Я не сказал «одно и то же» — я сказал «одно», — мягко поправил Иван. — Видно же, как вы друг на друга смотрите…

— Как смотрим? — Прасковья почувствовала неловкость и раздражение.

— Да так, что наглядеться на можете, — Иван по-доброму усмехнулся. — Не обижайся, Прося, кое-какая профессиональная наблюдательность у меня есть. В общем, поговорим.

Тут к ним присоединилась Галчонок, отставшая от Богдана с Димой.

— Я там лишняя, — объяснила она, беря Прасковью под руку. — Они теперь друзья — не разлей вода. Английский побоку, обсуждают типы пистолетов. Я и понятия не имела, сколько наш Димон об этом знает.

— Родители, а тем более бабушки, обо всём узнают последними, — рассмеялся Иван.

Вскоре дошли до цели прогулки — деревянной церкви в окружении высоких ёлок.

— Помнишь, Богдан, ты когда-то хотел, чтобы мы обвенчались в сельской деревянной церкви. Помнишь? Вот она — такая церковь, — Прасковья сжала его руку.

— Конечно, помню, — кивнул Богдан. — По твоему наущению я тогда прочитал повесть Карамзина «Наталья — боярская дочь».

— А ты, Дима, что сейчас читаешь? — спросила Прасковья у Димы. — Я недавно встретила в Муроме двух девочек примерно твоих лет. Они читали «Неточку Незванову» Достоевского. Я, по правде сказать, удивилась.

— «Неточку Незванову» у нас только девчонки читают, — презрительно сморщил нос Дима.

— А ты что читаешь?

— «Как закалялась сталь» читаю, — ответил Дима.

— Нравится тебе Павка Корчагин? — спросила Прасковья и тут же отметила невольно учительскую интонацию.

— Нормальный мужик, — буркнул Дима.

— А знаешь, — скоро в Художественном театре выпустят спектакль по этой книге. Ожидается, как я слышала, что-то необыкновенное. — Хочешь билет на премьеру? — спросила Прасковья. Дима, не сомневаясь, кивнул.

— Я пришлю вам три билета, а вы уж сами решите, кто пойдёт. Скажи мне твой адрес, Дима, — Прасковья черкнула памятку в телефоне.

В церкви они оказались почти одни. Богдан купил дюжину свечек и предлагал всем. Дима, к удивлению Прасковьи, взял три штуки и поставил их к определённым, известным ему, иконам.