Краткий миг покоя

Он вскипятил чай, приготовил для себя и жены бутерброды, а для детей сварил манную кашу. Вот ведь какие правильные дети у Татьяны — просто обожают манку, хотя вообще-то эта пища — притча во языцех с точки зрения детской ненависти. Даже известный детский писатель Драгунский в своих «Денискиных рассказах» описывал леденящую кровь историю про то, как ребенок облил манной кашей прохожего. Но вот Мишка с Ленкой — просто какие-то аномалии. Во всяком случае, манку они трескают так, что за ушами щелкает. А вот кабачки ни в каком виде не едят… Ну, почти ни в каком.

Это было с месяц назад — пили всей семьей чай, и Татьяна выставила варенье из кабачков с апельсиновой корочкой. Дети на варенье налегли — любо посмотреть. И Мишка говорит:

— Мама, ты чаще апельсиновое варенье делай. Оно вкусное.

А Татьяна отвечает:

— Это не из апельсинов. Это кабачковое.

У Мишки и Лены ложечки с вареньем остановились на полпути ко ртам. Посмотрели они вытаращенными глазами сначала на маму, потом друг на друга. И стали мучиться душевными муками. С одной стороны, варенье вкусное и хочется еще. Но с другой — оно из кабачков. И есть его — значит потерять лицо.

Миша оказался находчивым. Ну, он постарше, ему положено. Говорит:

— Ну, там же не видно кабачков!

И опять налегла молодежь на варенье. Татьяна и Борис посмеялись и решили, что теперь надо его и вправду почаще варить. А то Татьяна все жалуется, что на даче их вечно столько повырастает, что девать некуда.

Мало-помалу проснулись и остальные. Дети, как обычно, вывалились на кухню с криками и толкотней. Ну, к этому не привыкать. Было бы странно, если бы выходили потихоньку, шагом. Тогда Борис с Татьяной стали бы выяснять, что произошло, почему все так ненормально спокойно?

Ну вот, теперь все разъедутся на целый день. Позже всех с работы приедет Борис. Его кафе работает до полуночи, и он сегодня на весь день. Вечером по хозяйству хлопочет Татьяна. Это тоже традиция.

Никто и не подозревал, что такого вечера, как сегодня, у них еще не было и не будет. Но кто может ворочать жизнью так, как ему хочется?

* * *

День был будним, посетителей хватало, большей частью — водители. И дальнобойщики, и те, что работают на городских и областных маршрутах. Ну и, как обычно, немного частников всех сортов и разновидностей. Около полудня зашли двое иностранцев. Это вообще спектакль редкостный. Они вели себя так, как будто забрались в клетку к хищникам. Опасливо озирались, выискивали, куда присесть так, чтобы не оказаться в центре внимания. Потом уселись. Конечно, в самом углу. Официантка с ними объясниться не смогла. И вообще, единственным человеком, знающим английский настолько, чтобы объясниться с этой братией, оказался Борис. Объяснились, приняли заказ. Надо было видеть, с какими рожами эти иностранцы ели! Как будто им поставили в тарелочках такую специальную отраву, у которой никто толком не знает смертельной дозы. И есть ее надо, прислушиваясь к ощущениям. Как только возникнет подозрение, что с организмом непорядок, — все, отставить жратву!

Ну, правда, никто не умер. Иностранцы, по-прежнему озираясь, вышли и укатили, и потянулась прежняя спокойная рутина. Комбат привычно считал часы до вечера. Оставалось еще много.

Было около половины одиннадцатого — уже темно, когда возле кафе затормозил пожилой, запыленный автомобиль «вольво».

* * *

Последние два часа Игорь и Андрей ехали молча. Это нормально для старых знакомых, которые уже о многом успели поговорить и теперь — предпочитают молчать. Много чего навалилось на них… Дело было даже не в гибели Романа.

Человек — существо общественное. Каким бы нелюдимым он ни был, как бы ни старался оградить себя от общения с другими, все равно он остается в культурной среде, живет среди достижений человечества. Ну, если только это не какой-то особый случай, вроде добровольных отшельников, убегающих от цивилизации куда-нибудь в тайгу. Но если по совести, то что они из себя представляют, эти отшельники? Вполне ли они здоровы психически? Но даже если с ними все в полном порядке, то все равно они всего только исключение из правил, законов жизни.

Тем сложнее воспринимается для человека его разрыв с обществом — сознательный или нет. Одиночество, ощущение собственной незначительности перед лицом мира, страх и неверие в перспективу — вот вам нормальные симптомы разрыва между человеком и обществом.

Еще труднее, когда человек выбрасывается из общества за счет противопоставления ему. В общем, именно потому далеко не всякий может находиться на нелегальном положении, скрываться. Очень многие люди, не выдержав отрыва от общества, предпочитают вернуться. Пусть даже их ждет наказание.

Нахождение на положении нелегала, пребывание в бегах требует немалой психологической силы.

В принципе, у Игоря такая сила была. Все-таки сказывалась его чеченская эпопея. Возможно, именно тогда он всерьез понял, что умеет и совершенно не против того, чтобы общество находилось с ним в состоянии конфликта.