Краткий очерк истории и описание Нижнего Новгорода

На Петропавловском кладбище покоится вечным сном несколько поколений нижегородцев; на нем —

…Могилы меж собой,
Как испуганное стадо
Жмутся тесной чередой.

В числе этих могил есть одна, привлекающая внимание всякого образованного русского, хотя над ней стоит скромный, даже очень скромный памятник. В этой могиле покоится сын нижегородского мучного торговца, член и механик Императорской Академии наук Иван Петрович Кулибин.

Здесь не место для подробной его биографии, а потому нужно ограничиться кратким очерком его жизни.

Иван Петрович родился в 1735 году. Читать и писать его учил дьячок Успенской церкви, в приходе которой стоял дом Кулибина. Первую молодость свою Иван Петрович провел в мучной лавке отца, который считал его ни к чему не годным мальчишкой. В семнадцать лет Кулибин писал стихи и начал самоучкой делать деревянные стенные часы; между двадцатью девятью и тридцатью тремя годами своей жизни он сделал, также самоучкой, электрическую машину, микроскоп, телескоп и часы в форме яйца[415], которые удостоился поднести императрице Екатерине II; потом был принят в Академию наук и своими работами и изобретениями возбудил зависть в академиках.

Вельможи блестящего двора Екатерины удостаивали Кулибина вниманием; великолепный князь Тавриды постоянно был к нему благосклонен и принимал его запросто, во всякое время; Суворов обходился с ним дружески и называл его «ваша милость, ваша честь, ваша премудрость» и свидетельствовал почтение с глубокими поклонами; император Священной Римской империи Иосиф II на придворном балу, пожимая руку нижегородскому бородачу, сказал в присутствии императрицы Екатерины и всего двора ее, что «за счастие считает видеть такого человека, как Кулибин». Густав IV, король шведский, также жал руку Ивану Петровичу и осыпал его похвалами; Екатерина II называла его «Кулибин» и постоянно благоволила к нему, а державный сын ее, император Павел Петрович, встречаясь с Кулибиным во дворце или на улице, всегда называл его не иначе как Иваном Петровичем и спрашивал его о здоровье, а иногда подолгу удостаивал разговором; Александр Благословенный также благоволил к механику и даже два раза удостоил поцеловать его.

Тридцать лет провел Кулибин в Петербурге на службе в Академии, и чего не переделал он в эти тридцать лет! Сначала он улучшил механическую мастерскую Академии до такой степени, что в ней стали не только чинить, но даже во множестве делать математические, гидравлические, физические и астрономические инструменты и различного рода часы. Потом Кулибин делает английские телескопы, модель дугообразного деревянного моста через Неву и модель телеграфа; изобретает фонари, известные под названием кулибинских, самокатку, разные физические инструменты, искусственные ноги, действующие не хуже натуральных; исправляет автоматы, знаменитые часы с павлином и не менее знаменитый планетариум, поднесенный английскими купцами Петру Великому; устраивает огромный электрофор и судно, плавающее без парусов и весел против воды и ветра; придумывает занимательные игрушки для великих князей, фейерверки настоящие и из зеркал, и другие увеселения как при дворе, так и во дворце Потемкина; собирает паникадило работы Петра Великого; составляет чертежи для мельниц, проект для плоского потолка и крыши в шестьдесят и более сажен в ширину; снимает остановившийся на стапеле стодвадцатипушечный корабль «Благодать», в то время когда все механики и ученые, жившие в Петербурге, истощив все средства, потеряли надежду стащить корабль, и многое другое, так же полезное, изобрел и сделал Иван Петрович, живя в Петербурге.

За эти труды он получил несколько денежных наград; был уволен из податного оклада со всем семейством и пожалован золотой медалью на андреевской ленте с надписью: «Достойному».

Эта награда была по тогдашнему времени чрезвычайная: таких медалей всего роздано было только три. Она давала много привилегий и в том числе — вход во дворец с штаб-офицерами; для Кулибина же медаль была тем драгоценнее, что императрица собственноручно возложила ее на него.

Конечно, Иван Петрович получил бы более наград, его осыпали бы чинами и орденами, если бы он послушался графа Орлова и обрил бороду, но едва ли бы мог получить более внимания государыни, которая, узнав, что он решительно отказался обрить бороду, сказала ему, что она уважает его еще более за такое почтение к обычаю предков и что вместо титулов будет уметь давать ему отличия и награды.