Краткосрочный роман (СИ)

Весело болтая о всякой ерунде, мы  допили шампанское и съели весь шоколад и  яблоко (проснулся просто таки зверский аппетит), почему-то очень быстро окосели и… больше уже ничего не хотели, а только  спать. Но здесь нам ночевать было бы тесно, да и проводница могла поднять с утра пораньше.  Поэтому решили вернуться к себе.

Я, правда, попытался было еще разок напоследок овладеть Валентиной, и она была не прочь, однако категорически  возражал  мой небывало истощенный организм. Мы еще пообнимались- поцеловались, и я, распираемый  тщеславием и гордостью за себя,  спросил у Валентины:

- Скажи, а почему ты выбрала меня?

-Я? – округлила она глаза. – А разве это не ты положил на меня глаз и совратил бедную девушку?

Ну, я так я. А не пойдет ли совращенная мной бедная девушка за меня замуж?

Валя засмеялась и потрепала меня по еще влажным  взъерошенным волосам:

- Ты сначала дома объявись, родителям свои покажись, мальчишка!

- А можно, я тебе напишу?

И тогда она назвала свой адрес, который я потом и записал на внутренней стороне крышки дембельского альбома.

Мы оделись и вышли из купе проводницы. Сама она как будто только и ждала этого, вышла  из служебного помещения, погрозила нам пальцем и скрылась в  купе, с треском захлопнув за собой дверь.

Стараясь не шуметь, мы заняли полки в своем отделении вагона. Я свесил голову  и прошептал Валентине:

- Спокойной ночи!

Она помахала мне ладошкой, и я откинул голову на подушку и почти тут же провалился в сон.

10

Собственно, на этом мой несколько подзатянувшийся  – я уже сам это чувствую, - рассказ нужно заканчивать. Потому что больше ничего между мной и Валентиной не было. Когда я проснулся ближе к обеду - все попытки Тарбазана разбудить меня раньше были безуспешны,  - то увидел Валентину, чинно сидящей у окна. На мое сердечное приветствие она ответила почти равнодушным кивком головы.

Ничего не понимая, я скатился с полки, сходил умылся, почистил зубы, и снова вернулся к Валентине. Мои попытки разговорить ее, вызвать на ту волну, на которой мы вчера парили, ничего не дали. Она была какой-то задумчивой, отвечала односложно и демонстративно переключалась с меня на вчерашнюю соседку напротив, и они начинали говорить о чем-то своем, бабьем, не замечая меня.

В конце концов, я разозлился и перебрался в соседнее купе, к Тарбазану с его Татьяной.  Уговорил их  сходить в вагон-ресторан перекусить (есть хотелось со страшной силой),  потом заглянул к Валентине и предложил составить нам компанию, но она наотрез отказалась. Так я и ушел с недоуменной рожей в ресторан, и там быстро-быстро надрался. Тарбазан, кстати, тоже, а ему ведь ближе к вечеру надо было выходить в своем Кургане.

Они с Татьяной все пытали меня про Валентину: кто такая, да что у меня с ней, а я  им со злостью отвечал: да так, шлюшка одна; потом, помню,  плакал  и орал о своей несчастной любви (мне тогда казалось, что я действительно влюбился в нее).

Вернулся я к себе в хлам пьяным и с твердым желанием объясниться с поразившей меня в самое сердце и прочие места молодой женщиной. Но ее на месте не оказалось.  Я решил, что она пошла покурить в тамбур и, пошатываясь, побрел туда. Однако и там Валентины не было.  Соседка на мой вопрос  неприветливо сказала, что Валентина не докладывалась ей, куда пошла.

- Ну и хер на вас на всех, - пробормотал я и полез к себе на полку, спать.

- Нет, Миша, ты слышал, что он сказал,  - запричитала эта баба. – А ну, скажи ему.

Миша что-то буркнул, не отрываясь от газеты, и я, не дождавшись его должной реакции, заснул.

Потом меня разбудил Тарбазан – подъезжали к Кургану, и он хотел проститься со мной. Я слез с полки, и был неприятно поражен тем, что на Валентинином месте сидит какой- то лысый мужичок и дует чай из стакана в поблескивающем подстаканнике.

- А где… Здесь была девушка… - растерянно спросил я его.

- Девушка? – переспросил мужичок, вытирая  потную  лысину носовым платком. – А нас проводница поменяла местами. Она в конце вагона…

Я проводил Тарбазана с Татьяной – помог им вынести вещи на перрон, где их уже встречала толпа радостно гомонящих родственников, обнял их на прощание, и вернулся в вагон.

Мне очень хотелось найти Валентину и объясниться с ней, понять, почему она так резко переменила свое отношение ко мне, зачем ушла из нашего купе.  И если бы я увидел ее, непременно подсел бы к ней и завел этот разговор.

Но я не видел ее. Скорее всего, Валентина уже спала или делала вид, что спит –  была уже ночь, и на полках в конце вагона, как и везде,  лежали тела, накрытые простынями. Я не рискнул ходить между ними и искать Валентину.

И  побрел к Валентине номер два.

- Ну, чего ты от нее хочешь? – с искренним недоумением  сказала  проводница, проникшаяся ко мне чуть ли не родственными чувствами. – Бывает с бабами такое. Ты ей понравился, она получила от тебя что хотела, и все. Ты всего лишь, как это правильно сказать, эпизод в ее жизни, мимолетный каприз. Все, забудь, и будь доволен, что она  не только себя, но ведь и тебя, оголодавшего солдатика, ублажила.  Что, не так, скажешь?