Кража

— О чем вы говорите! Мне не двадцать лет! — Ее лицо выразило обиду. Голос неожиданно повысился, голова нервно вскинулась, щеки покрылись румянцем. — Вы, кажется, берете мои слова под сомнение? Вы оскорбляете меня! Если я говорю ложь…

— Не обижайтесь, пожалуйста. И все-таки сколько у вас при себе было денег? — Солдатов уже наверняка знал, что его догадка подтвердится.

— Мне нечего вам больше сказать. — И через секунду, уже вполголоса как бы для себя: — А что изменил бы мой ответ? Разве это преступление, купила я норку или только хотела ее купить? — В ее словах промелькнуло сомнение. Она нарочито засмеялась. — Почему вы на меня так смотрите?

— Я должен знать правду.

— Не понимаю! В конце концов вам-то что до содержимого моих карманов? Какая разница: были у меня с собой деньги или они лежали дома, в сберкассе? Какое отношение это имеет к делу? — спросила она возмущенно.

— Это важно для дела, Ирина Григорьевна. Не хотите отвечать, придется выяснить у мужа.

— Боже мой! — Она опять коснулась кончиками пальцев висков. — Боже мой! Вот уж мастера из мухи слона делать!

У мужа! — Она ужаснулась от такого предположения. — Вы хотите меня с ним поссорить? Это тоже входит в обязанности милиции?

— Нет, это не входит, — серьезно ответил Солдатов.

Телефонный звонок прервал разговор и дал возможность Ирине Григорьевне прийти в себя. Через минуту-другую она заговорила спокойнее:

— Не сердитесь на меня! Я скажу вам правду. Вы верите мне?

— Верю.

— Благодарю вас… Мне нечего скрывать. У меня есть дурацкая привычка… Увижу красивую вещь — обязательно должна примерить, в руках подержать. Недавно в ювелирном увидела серьги. Красивые, но цена сумасшедшая. Не удержалась. Минут двадцать примеряла. Даже директор магазина заволновался. А сегодня… увидела эту шубу. Очень элегантная. Дрогнуло сердце, надела — чудо! Рыжеватый цвет мне очень к лицу…

— Вам больше подходит коричневый, — заметила Захарова, — я рыжеватой норки не встречала.

— Правда? — Ирина Григорьевна тепло посмотрела на старшего следователя. — Продавщицы были крайне любезны, полчаса провозились со мной… Неудобно было вот так уходить. Я сказала им, что не хватает пятисот рублей. Попросила выписать чек и шубу отложить на час. Думайте что хотите, но от этой шубы можно с ума сойти! Вы не сердитесь на меня?

— Нет, Ирина Григорьевна, — мягко ответил Солдатов и не мог сдержать улыбки. — Но во всем, что произошло, есть и ваша вина. Примеряя дорогую шубу, вы, можно так сказать, спровоцировали преступление. Искушение деньгами. Большие деньги — большое искушение, особенно для определенной категории людей.

— Я, кажется, начинаю понимать, — в ее голосе звучали удивление и досада. — А мне за это ничего не будет?

— Сколько у вас было денег? — спросила Захарова.

— Рублей пять, — смутилась женщина. — Хотя нет, шесть. Две трешки.

ГЛАВА 6

Войдя в соседний кабинет, Солдатов сразу заметил оплошность своих сотрудников. Шахов и парень в коричневой куртке под замшу сидели рядом и шептались. Инспектор Тибиркин поглядывал на задержанных и был доволен, что они ведут себя пристойно. Солдатов понял: опытный Шахов уже научил приятеля, как себя вести на допросе, в чем признаться, от чего отказаться.

«Ну Тибиркин! Ну простак! — ругнулся про себя Солдатов и почувствовал, как запылало его лицо. — Неужели таких вещей не понимает, что рассадить надо было. По одному же делу проходят…»

— Здравствуйте, товарищ начальник! — складный и симпатичный Шахов быстро встал и с подчеркнутым уважением посмотрел на Солдатова. — Меня вот с этим молодым человеком ваши милиционеры на «газике» доставили. Не думали, что в свидетели попаду, — его сухое, чуть скуластое лицо тронула улыбка. — Кем, кем, а свидетелем еще не бывал. Непривычно.

— Обвиняемым быть привычней? — усмехнулся Солдатов.

— Это теперь не для меня. Я давно завязал, товарищ начальник.

— Рад за вас. А вы кто такой? — обратился Солдатов к парню в куртке.

— А вы кто такой? — парень вызывающе развалился на стуле.

— Ну-ка встаньте! — неожиданно громко потребовал Тибиркин. — Встаньте как полагается!

— Я дрессированный, что ли? — Парень нехотя поднялся, вынул руки из карманов, начал поправлять сбившийся на сторону широкий шарф. — Постою, я здоровый…

Солдатов подошел поближе, внимательно взглянул ему в глаза. Вызывающая медлительность и грубоватость парня не что иное, как поза, стремление доказать, что он спокоен и все происходящее для него нипочем.

— Не фасоньте, Мартынов, — мрачно проговорил Тибиркин, тоже, видно, правильно оценив поведение парня.

— Где работаете? — спросил Солдатов.

— Нигде.

— Что так?

— От работы не будешь богат, станешь горбат. — Парень держался заносчиво.

— Он сторожем в автобазе, — подсказал Тибиркин.

— И то молодец, — добродушно проговорил Солдатов. — Но специальность-то не по годам. Неужели на другую духу не хватило?

— В колонии приобретет, — не удержался Тибиркин, — и слесарем и токарем…

Мартынов пренебрежительно фыркнул, поправил волнистые волосы.

— На токаря у меня таланта нет. — Он дерзко уставился на Солдатова. — Постараюсь в колонии на нарах отлежаться.