Кража в особо крупных чувствах (СИ)

Нет, маловероятно, конечно, что Поварницын куда-то теперь денется. Тем более. Люся говорит, что с утра ждет. Но все же… Неужели явка с повинной? Вот же непредсказуемый типчик!

– Арсений, привет. Ты на месте? Так, плюнь на Макарова и дуй к нам. У нас там Поварницын явился. Именно. Бегом!

***

Петр молча смотрел на Поварницына. Поварницын так же молча, исподлобья, смотрел на Петра.

– Ну, рассказываете, Евгений Валентинович. Я очень соскучился по нашему общению.

– Мне нечего добавить к тому, что я уже сказал, – поведение Поварницына за то время, что он провел в бегах, изменилось. Как и он сам. Он осунулся, кажется, похудел. Взгляд загнанный и, одновременно, упрямый. – Отца я не убивал. А вы… вы делайте, что там вам положены.

– Не сомневайтесь. Мы всегда делаем, что положено. Где же вы были так долго, Евгений Валентинович? Мы вас прямо потеряли.

– А можно задавать мне вопросы напрямую, без этих ваших подколов?! – неожиданно огрызнулся Поварницын. Однако. Что там думал Петр про загнанного зверя? Про зайца, который может задними лапами живот человеку вспороть? В Евгении Поварницыне определенно поубавилось маменькиного сынка, зато проявилось что-то другое. Какая-то жесткость. Теперь в его способность огреть папашу бронзовым бюстом по голове верилось гораздо легче.

– Можно, – легко согласился Петр. – Итак, почему же вы скрывались, Евгений Валентинович? Если не виновны?

– Испугался! – с вызовом ответил Поварницын. – Вам знакомо такое состояние, гражданин следователь? Можете считать меня трусом, мне все равно – но я испугался!

– Чего же?

– Что меня арестуют! Посадят в тюрьму!

– Что же изменилось сейчас – раз вы сами пришил к нам? Страх прошел?

– Очень смешно! – снова огрызнулся Поварницын. А потом вздохнул – и как-то вдруг весь опал и поник – словно из воздушного шарика выпустили весь воздух. Вяло махнул рукой. – Что же я – всю жизнь буду прятаться? Если не смогу доказать, что это не я, если не поверят мне, то и… То и то! – махнул рукой, в этот раз энергичнее.

Любопытный все-таки у профессора сын уродился.

– Скажите, пожалуйста, Евгений Валентинович, что вы знаете об иконах, которые хранились у вашего отца?

Поварницын вполне натурально вытаращился на Петра.

– Ничего не знаю. Какое мне дело до икон? Я по церквям не хожу.

– То есть, вы не знали, что у вашего отца в сейфе хранятся старинные и ценные иконы?

– Я даже понятия не имел, что отца есть сейф! – запальчиво ответил Поварницын.

Очень натурально, Станиславский был бы доволен.

– А откуда тогда в сейфе с иконами ваш волос?

– Чего?!

– В сейфе с иконами обнаружен волос, относительно которого у нас есть косвенные причины предполагать, что он принадлежит вам.

– Быть этого не может! Знать не знаю ни о каком сейфе и ни о каких иконах!

– Хорошо. Кораблев, оформи.

Поварницын шарахнулся от шагнувшего к нему с ножницами Арсения.

– Вы… вы чего?! Вы… что вы творите?!

Петру показалось, что еще чуть-чуть – и прозвучит хрестоматийное «Волки позорные!».

– Евгений Валентинович, успокойтесь. Никто вам никакого вреда не причинит. Лейтенант Кораблев возьмет у вас срез волос для проведения генетической экспертизы. Если вы утверждаете, что не знаете о сейфе – то экспертиза подтвердит, что волос в сейфе – не ваш. Сдать генетический материал – в ваших же интересах. Если вы и в самом деле невиновны.

Петру было и в самом деле интересно, как поведет себя Поварницын. А тот продолжал настороженно смотреть на Кораблева с ножницами.

– Генетический материал – это… это волосы?

– Да.

– А много его надо сдать? – Поварницын нервно провел рукой по своей редкой шевелюре.

Вопрос прозвучал как-то совершенно по-детски. Поварницын что, думает, с него тут все волосы срежут в интересах следствия? Петр протянул руку к Арсению, в которую тот вложил ножницы и пакет для сбора материала.

– Евгений Валентинович, давайте, вы сами срежете волосы – сколько не жалко – и положите вот в этот пакет.

– Сам? – голос Поварницына звучал неуверенно, а сам он все так же подозрительно косился на ножницы – обыкновенные офисные ножницы для бумаги, с тупыми кончиками, между прочим!

Петр положил ножницы и пакет на стол перед Поварницыным.

– Сами.

Сын профессора Конищева какое-то время молча смотрел на положенное. А потом решительно взял ножницы и быстрым движением выхватил себе целый клок волос над левым ухом. Волосы упали точнехонько в пакет, который Поварницын резко протянул Петру.

– Этого хватит?

Пакет забрал Арсений. Как и ножницы.

– Хватит. Петр Тихонович, я к Макарову.

– Давай. И скажи конвойному, чтобы увели, – Петр кивнул в сторону Поварницына.

– Вы… у вас больше нет ко мне вопросов? – растерянно спросил он.

– Пока – нет. Будут результаты экспертизы – будут и вопросы.

***

Эля внимательно еще раз оглядела помещение мастерской. Николай Ефимович уже ушел домой, и Элина осталась одна. Она вела взглядом по предметам, которые были ей так давно знакомы: защитные маска и фартук, муфельная печь, металлические инструменты – совсем простые, грубые и тонкие, сложные. Она так много провела времени здесь, и вот…