Креахоновая крепость. Водовороты времени

Коридор упирался в металлическую дверь. Яналия пихнула её и очутилась в контрольной комнате. В полумраке мерцали экраны, показывая пространство под куполом с дюжины углов и ракурсов. В центре комнаты стоял круглый стол-проектор, над ним плавала объёмная голограмма, напоминавшая карту звёздной системы. На самом деле схема не имела ничего общего с орбитами планет и астрономией вообще. Голубыми линиями были отмечены запланированные передвижения циркачей в пространстве, красными – то, как они двигались в данный момент. Это был графический сценарий номера. От совпадения линий зависела чистота исполнения трюков.

Стрикт сидела возле проектора, пульсирующая в темноте голограмма отбрасывала на её лицо разноцветные блики. Когда-то Анфиса Стрикт была акробаткой. Сейчас ей было пятьдесят пять лет, и она занимала должность инспектора. У Стрикт были короткие, выкрашенные в фиолетовый волосы, тонкие губы и манеры тюремного надзирателя.

– Как ты себя чувствуешь? – произнесла Стрикт, не отрывая взгляда от голограммы. Зелёные точки скользили по красным линиям, возле каждой было написано имя. Точка, подписанная «А. Молодцов», плавно скользила вверх. Трос наматывался на лебёдку, поднимая отца под купол. Номер был почти отработан.

– Я отлично себя чувствую! – сказала Яналия. – Небольшое головокружение, подумаешь!

– Ты знаешь, что когда человек врёт, у него учащается пульс?

– Ну, наверно… – протянула Яналия, чувствуя подвох. – А что?

– Пока на тебе датчики, считай, ты подключена к детектору лжи, – Стрикт оторвалась от проектора и в упор посмотрела на Яналию. – Не хочешь говорить правду, лучше помолчи.

– Да, мне действительно стало плохо! – сдалась Яналия. – Сильно закружилась голова. Я понятия не имею, почему! Вы же сами обследуете всех нас перед выступлением!

В обязанности инспектора входил осмотр воздушных гимнастов. За час до начала представления Стрикт измеряла каждому давление, проверяла рефлексы. Она бы ни за что не допустила к работе гимнаста с температурой или низким давлением. Даже Дин Крейн, такой же покладистый, как ужаленный в задницу халлак, не пытался спорить со Стрикт.

– Сегодня же покажись Витцу.

– Ладно.

– Принесёшь справку!

Яналия недовольно фыркнула.

– Что-то не так? – взгляд инспектора Стрикт сделался металлическим.

– Толку от этих справок! Вы не знаете, как Витц их пишет? Гаю Молестусу он недавно поставил диагноз «Поражение молнией». Гай застёгивал в туалете джинсы и прищемил…

– Молодцова! – Стрикт ударила кулаком по проектору, так что голограмма пошла рябью. – Мне некогда выслушивать твои байки! Без справки от Витца я тебя к работе не допущу!

Разговор был окончен. Девушка вылетела из контрольной комнаты, хлопнув дверью.

В коридоре было пусто, издалека доносился цирковой марш. Это значило, что номер отработан, а силовое поле вокруг манежа утратило прозрачность и стало похоже на бархатный занавес. Сейчас птеросы возвращались в свои вольеры, а эволо, скрытые от публики, убирали застывшую лаву. Паузу заполняли ковёрные клоуны, среди которых был и пострадавший от молнии Гай Молестус. Клоуны работали прямо на трибунах, общаясь со зрителями и вовлекая их в комическое действо. Яналия как-то спросила Гая, почему их называют ковёрными. Оказалось, в прежние времена циркачи выступали на огромном ковре, который иногда требовалось убирать. Пока униформисты готовили покрытие манежа, клоуны развлекали публику. В современных цирках ковров не было и в помине, а название осталось.

У Александра и Майи был ещё один выход в конце программы – гимнастический этюд на полотнах. Номер был недавно поставлен, и Яналия собиралась его посмотреть. Теперь ей было не до того – надо было переодеться и сходить к Витцу, получить дурацкую справку.

Девушка ускорила шаг. У каждого акробата была личная гримёрка, и Яналия хотела попасть в свою, не столкнувшись по пути ни с кем из Крейнов. К счастью, она встретила только робота-уборщика и пару техников-осветителей, которые волокли куда-то дымящийся, воняющий горелой изоляцией прожектор. Дверь гримёрки закрывалась на простой кодовый замок; Яналия давила кнопки так, словно каждое нажатие пускало электричество в кресло Анфисы Стрикт.

В гримёрке как всегда царил беспорядок. Столик перед зеркалом был завален косметикой, расчёсками, картонными стаканчиками из-под кофе, привезёнными с Корота ракушками и прочей ерундой. Одежду Яналия, как обычно, свалила в кучу. На диване, закинув ногу на ногу, сидел Гермес.

На нём был смокинг, брюки со стрелками и лаковые туфли; рядом стоял блестящий цилиндр, с его края свешивались белые перчатки. Похоже, Гермес явился сюда прямо из холла, где ассистировал отцу. Девушка на мгновение потеряла дар речи.

– Привет! Потрясающе выглядишь!

– Прибереги свои комплименты для кого-нибудь ещё, – Яналия схватила со стула одежду. На самом верху лежало её нижнее бельё, а Гермес развалился тут, как аристократ-повеса в будуаре танцовщицы. – Мне переодеться надо! Выметайся!

Гермес и не думал уходить. Яналия чувствовала, что краснеет, и от этого злилась ещё больше. Открыв ногой шкаф, она забросила туда одежду.