Креативный «пятый альфа»

Но Прошка прыгнул на кровать к Саньке, сел на грудь, заглянул в глаза. И тут мальчик понял, кого напоминал ему взгляд доктора.

– Прошка? Ты… – начал он и понял, что не знает, что сказать.

Прошка превращался в доктора? Бред какой-то.

Кот подобрал под себя лапы и приложил ухо к Санькиной груди.

– А ну брысь лапы мыть! – возмутилась бабушка.

– Пусть остаётся, – попросил мальчик. Санька гладил лохматую белую голову друга и неожиданно для себя сказал:

– Спасибо, доктор Царапин!

Кот вздрогнул и равнодушно отвернулся к окну, словно пытаясь сказать:

«Вот уж не знаю, о чём это ты».

По закону джедаев

Я хотел исчезнуть. Но стоял смирно и изучал носки своих ботинок. Они обколупались, зато не сжимали ноги, как в сентябре. Ботинки стояли на пятачке паркета, а дальше было неизученное космическое пространство – кабинет завуча. Если ты сюда попал, тебе не до изучения.

Сверху грохотал голос. Я его не слушал, но вздрагивал от каждого раската. Внутри меня перекатывалось что-то болотно-зелёное и тоскливое. И где-то с краю тёплым огоньком грела мысль, что все великие тоже страдали за искусство.

Всё началось на перемене после четвёртого урока. Я достал карандаш, тетрадь и устроился в уголке. На красном диване, где сбоку порез, и в него бумажки совать удобно. В руке у меня любимый простой карандаш – 2В, чёрный-пречёрный.

Добавил пару штрихов в тетради – скелет с горящими глазами получил алмазный меч и сделал выпад в сторону Дарта Вейдера.

– Ух ты! – Это Илья подсел. – Новая история?

– Нет, та же самая, – вздохнул я. – Может, ещё кадр успею доделать.

Илья мои мысли прочитал:

– А ты на музыке рисуй. Быстрее пойдёт.

Я посмотрел на него с недоверием. В голубых глазах Ильи плясали смешинки, над ними – светлые встрёпанные волосы.

– А если спалят? – возразил я.

– А ты рисуй, чтобы не спалили.

– Это как: глаза смотрят на учителя, а рука фигню какую-то рисует?

– Ладно, – согласился Илья, – тогда на русском. Там все пишут.

– Софья Викторовна между рядами ходит.

– Да ты трусишь! – Илья выхватил карандаш, дорисовал Дарту Вейдеру лазерный меч.

Меч прижался к беззащитной груди моего скелетика.

Я посмотрел на синий школьный галстук на шее у Ильи, и мне захотелось завязать узел потуже. Вместо этого я порылся в кармане и нашёл среди холодных болтов и железок мягкий ластик.

– Эй, не стирай! – Илья прикрыл ладонью Дарта Вейдера. – Бери карандаш и защищайся, как мужик.

– Так, что ли? – Я ткнул хорошо заточенным карандашом в руку, закрывающую рисунок.

Илья округлил глаза, а потом вдруг улыбнулся:

– А давай!

И встал в боевой выпад. Мне показалось, что он сейчас на подоконник запрыгнет, как лягушка. Даже позеленел немного.

Пока он выпрыгивал, мы с ластиком спасли скелетика, но отхватили полруки Дарту Вейдеру.

– Ладно, – Илья с карандашом нависли над листочком, – сейчас мы вам отомстим.

И прочертил на свободной части листа несколько линий – его Дарт Вейдер, корявый, словно танцующий надувной человечек у торгового центра, кинул огненный шар. И огонь летел в моего симпатягу с голым черепом.

Мы со скелетиком выставили щит, но Илья уже рисовал Дарта Вейдера правее. В его руках был скорострельный пулемёт. Из пулемёта летели поросята и визжали. Сначала от восторга, затем – потому что скелета увидели.

– Почему поросята? – удивился я.

Илья растормошил левой рукой и так похожие на восстание макарон волосы:

– А почему бы и нет? Энгри бёрдз есть. У меня энгри пигз будут.

Против поросят отлично сработал портал. Я не знаю, куда он ведёт. Надеюсь, в тёплую грязную лужу, а не на сковородку.

Дальше Илье рисовать было негде – листок закончился. Но Илья изобретательный, даже слишком. И бежевая стена между диваном и окном обрела новую жизнь. На ней поселился агрессивный Дарт Вейдер и милый, добрый, но вынужденный защищаться скелетик.

Когда Надежда Александровна вышла посмотреть, почему мы после звонка в класс не заходим, на стене красовался шедевр. Мне даже хотелось кусок стены выломать и в портфель положить.

Но Надежда Александровна – учитель музыки и, похоже, ничего не понимает в изобразительном искусстве. Тем более в современном. Она голосом Дарта Вейдера из «Звёздных войн» спросила:

– Ну и кто из вас начал это безобразие?

Внутри меня стал расти холодный шар, похожий на «Звезду Смерти». И это было так нестерпимо, что я решил его взорвать, как Люк Скайуокер. Поэтому сказал:

– Я.

Сказал громко, решительно, но прозвучало почему-то едва слышно.

И вот я стою и изучаю пространство вокруг ботинок. Ещё пара сантиметров вправо. Ещё. И я вижу чёрный носок. А чуть правее – ещё один, только, если присмотреться, не чёрный, а слегка синеватый. Но, если не присматриваться, незаметно.

Тут уже все привыкли, что Илья в носках ходит. Точнее, он ходит в ботинках, но, когда жарко, снимает. В кабинете завуча странный климат: сейчас, наверное, плюс пятьдесят градусов.

Или даже плюс сто. А когда входили, было минус сорок.