Кредо холопа

– Да подожди ты, – отмахнулся Гриша. – Ты иди сюда, послушай. Как же они меня все любят! Я у них и умный, и добрый, и щедрый…. Так, ну вот про щедрость они соврали. Благодетелем называют. Отцом родным. Нет, отцом я быть не хочу. Надо сказать Гапону, чтобы обновил им репертуар. Ведь накаркают еще.

Гриша повернулся к подруге. Матрена, обнаженная и готовая ко всему, лежала на просторном ложе барина, и откровенно скучала. Гриша улыбнулся и прикрыл окно. Слушать хвалебные песни в свою честь было крайне приятно, но разве это повод заставлять девушку скучать?

Глава 45

До самого последнего момента никто в имении, включая даже фаворитку нового барина Матрену, не знал, чья именно намечается свадьба. То есть, кто невеста – знали все. Невестой была Танечка, в прошлом дочь барина, а ныне холопка, дочь переносчика навоза. Но вот кто жених, это оставалось для всех загадкой.

Гриша спустился вниз к обеду. Матрена осталась в спальне, отдыхать после скачек на приз Буденного. Гриша с удовольствием составил бы ей компанию, но у него имелись неотложные дела. Теперь он был владельцем огромного имения, в его подчинении находились люди, и нужно было все контролировать. Да и свадьба, между прочим, дело важное и ответственное. Раз уж взялся все организовать, нужно идти до конца.

Выйдя на крыльцо, Гриша обнаружил, что Танечку до сих пор секут. Попа бывшей барыни превратилась в кровавое месиво, сама Танечка давно потеряла сознание, и висела на крепких руках надзирателей, как мешок с добром.

– Э, кончайте! – крикнул Гриша, сладко потягиваясь и зевая. – Что, до смерти забили? Я же вам говорил….

– Живая, барин, – заверил надзиратель. – Токмо сомлела с непривычки.

– Ладно. Бросьте ее вон там, у сарая, пускай отдыхает. Ей еще сегодня замуж идти.

Во дворе уже поставили стол, расставили стулья. Гриша оглядел все, и остался доволен.

– Вина не жалейте! – прикрикнул он прислуги. – Гулять, так гулять. К тому же у нас ожидаются гости.

Вернувшись в дом, Гриша нашел мобильный телефон Танечки, взял его, и пошел к смутьянке. Выпоротую барыню не сразу привели в чувства, а когда она очнулась, и увидела перед собой Гришу, тут же грохнулась на колени и принялась бить поклоны. Гриша протянул ей трубу, и приказал:

– Звони своим подругам, тем двум, черненькой и светленькой, и пригласи их в гости. Скажи, пускай прямо сейчас выезжают. Дескать, у тебя для них сюрприз.

Танечка все сделала в лучшем виде, после чего доложила, что подруги скоро будут.

– Как появятся, хватайте их и заприте в сарае, – приказал Гриша надзирателям. – Шоферов и охранников в расход. Мне лишние гости на свадьбе не нужны. А я пойду, проверю своих навозников.

На навозе царила трудовая идиллия. Вчерашние господа со счастливыми улыбками на лицах бегом переносили испражнения животных в своих холеных ладонях. Не заметив на лицах благородного сословия следов воспитательных процедур, Гриша удивленно спросил у надзирателя:

– Неужели одними словами удалось убедить?

– Да как вам сказать, – загадочно ответил надзиратель. – Доброе слово – великая сила. Ласка и доброта – наши методы. Почто же человека бить? Ты поговори с ним, объясни все, его выслушай, и все славно будет. К тому же народ-то не то, что наши темные мужики, которых пока оглоблей промеж ушей не перетянешь, ничего не понимают. Все образованные, ученые, книжки умные читали. Вот граф Пустой азбуку придумал. Ученый человек.

– А почему у него щеки так раздуты? – спросил Гриша.

– Да это мы ему в рот навоза напихали, – ответил надзиратель.

– Зачем?

– Говорю же – ученый шибко. Замучил нас своей мудростью. То гневом божьим пугал, то какими-то правами человека…. Нам-то что, мы люди простые. Куда уж понять такие мудрости? Да и не к чему они. Только умы смущать. Ну и поместили ему в рот навоза, чтобы помалкивал.

Гриша одобрил идею, и поинтересовался, почему отсутствует Пургенев.

– Уж надеялся, что не спросите, – покачал головой надзиратель. – Вот скажу вам, барин, как на духу – не добытчик Пургенев. И сам абы как трудится, и других холопов смущает. Смутьян он, да и только. Про какую-то свободу все время твердил… интересно, что это такое? Призывал голодовку объявить, на митинг выйти. Нас сатрапами обзывал. А нам ведь обидно. Это ведь мы только с виду все черствые да грубые, но ведь это телесная оболочка такова. А в душе мы все нежные и ранимые. Нас такие слова в свой адрес очень задевают.

– Прибили вы его? – спросил Гриша.

– Зачем прибили? – удивился надзиратель. – Почто же господское добро портить? Живой. Да и нельзя так вот сразу на человеке крест ставить. Убить проще всего. Но нужно бороться за человека. Нужно верить в человека. Нужно с ним работать. Рано или поздно он все поймет. Главное верный подход к нему найти.

Тут дверь ближайшего сарая распахнулась, наружу вывалился дюжий надзиратель, на ходу подтягивающий штаны.

– Кто следующий Пургенева топтать? – зычно крикнул он. – Он уже ласковый стал, не обзывается. Только постанывает и бормочет: и чего я в Париж не поехал?