Крейсерова соната

Он забился в его рыхлую глубину, слыша, как удаляется жуткий топот. Находясь в мягкой тьме, окутанный паром, непереваренными зернами овса, зеленовато-желтой смесью желудочного сока и пережеванных стеблей, Счастливчик понял преимущества навозного жука, обретающего в помете одновременно столовую и спальню. Скрытый от врагов, имея в избытке вкусный и полезный корм, жук переживает многих. Когда другие расклеваны птицами, или изломаны бурей, или погибли от голода, он вылезает наружу, повзрослевший, упитанный, исполненный жизненных сил, в нарядных синеватых доспехах.

Однако ощущение удачи длилось недолго. Он вдруг ощутил, что мягкий, влажный навоз начинает твердеть, бронзовеет, остывает как слиток, утрачивает вязкость, сковывая движения, превращаясь в бронзовое яблоко с медно-зеленой патиной. Он, Счастливчик, оказавшись в сердцевине этого яблока, запаивается в нем, становится частью тяжелого слитка. Это ужаснуло его. Что было мочи он стал выкарабкиваться, высовываться наружу, в спасительный воздух, под негасимую зарю, уже по пояс был снаружи, но ноги, схваченные твердеющим металлом, держали его. Ему грозило превратиться в памятник, подобный тому, что в Москве изваял Кербель Марксу, где фигура по пояс вырастает из постамента.

– Помогите!.. – крикнул он жалобно, озирая пустые улицы, фасад ампирной усадьбы, за окном которой скрылась сонная Натали. Но она уже спала безмятежно в объятиях поэта. – Спасите меня!..

Чудо свершилось. Мимо мчалась крытая карета. Кучер остановил лошадь. Дверца распахнулась, и офицер в форме фельдъегеря спрыгнул на мостовую, наклонился над Счастливчиком.

– Вы мне посланы Богом!.. – Счастливчик ухватился за протянутую руку. Фельдъегерь помог ему выбраться, поставил на землю, отряхивал помятое платье.

– Мы с вами где-то встречались?.. – потрясенный и благодарный Счастливчик всматривался в лицо избавителя.

– А то нет!.. – тонко улыбался офицер. Изумленный Счастливчик признал в нем опального олигарха Березовского, с кем произошла у него досадная ссора, после которой тот был вынужден уехать в Лондон.

– Вы?.. Борис?.. Вернулись?.. Само Провидение!..

– Сейчас я спешу по царскому неотложному делу, но мы непременно встретимся в самое скорое время и переговорим… – офицер приподнял шляпу, нырнул в коляску и укатил, оставив спасенного Счастливчика рядом с застывшей бронзовой кучей.

Однако рано было пить кофе со сливками… Набережная Мойки загудела так, что вода в реке заплескалась. Мимо Конногвардейских казарм, возвращаясь, неслись венценосные всадники. За ними яростным табуном, стократ усиливая грохот копыт, мчалась квадрига, соскочившая с арки Главного штаба, а также кони Клодта с Фонтанки, разорвав поводья изумленных юношей.

Число сфинксов оставалось прежним, но непомерно возросло количество львов, спрыгнувших с ампирных ворот, соскочивших с торжественных постаментов. Иные из них толкали перед собой каменные шары, и те, словно ядра, подскакивали, вышибая искры из мостовой. Все это дикое скопище мчалось на Счастливчика. Слегка приотстав, гремел рессорами роковой броневик, крутя башней, расстреливая в упор окна особняков и дворцов. Ленин, щуря зоркие, ласковые для рабочих и грозные для дворян глаза, указывал место, где притаился Счастливчик.

И тот не выдержал ленинского взгляда и побежал: то оказывался у Храма-на-Крови, который вонзал в него шипы и иглы своих разноцветных чертополохов, то пересекал Марсово поле, и каштаны прижигали его своими раскаленными соцветиями, то перебегал разводной мост, успевая перепрыгнуть с одной возносимой платформы на другую, видел, как темными силуэтами на заре переносятся в воздухе гневный Петр, неумолимый Николай, упорный и неотвратимый Александр, а также вся свора львов и собак, грифоны с растопыренными перьями и опущенными, как у «мессершмиттов», ногами, неотступный броневик с водителем-пролетарием и мстительным гением Революции.

На набережной у костров сушили мокрые потрепанные в походах мундиры солдаты Семеновского и Преображенского полков. «Кто штык точил, ворча сердито, кто заплетал косичку, кто кивер чистил весь избитый…», кто делился с товарищем последней сигаретой «Мальборо». Им предстояло скорое выдвижение – одним на Полтавскую битву, другим на штурм Нарвы. Как всегда, было вдоволь патронов и не хватало продовольствия. Они увидели Счастливчика.

Злобный капрал поймал его за ногу, поднял и показал остальным:

– Вот он, ядрена вошь, кто разгромил победоносную армию батюшки Царя!.. Солдаты голодают… Вместо филе их кормят дефиле!.. А ну, молодцы, покажем ему, что значит «запахло порохом»…

Дружно взялись показывать, привязали к бревну, положили между ног круглую стальную бомбу, начиненную порохом, запалили бикфордов шнур, отошли в сторонку.

Счастливчик с ужасом смотрел, как у него в паху круглится жуткое пороховое ядро с шипящим шнуром, который все укорачивается, пропуская сквозь себя колючую бенгальскую звездочку. Шнур, на который смотрел Счастливчик, был, с одной стороны, артиллерийским запалом, а с другой – руководителем рок-группы «Ленинград».