Крейсерова соната

Стремительно, по двое, роботы закатывались во Дворец и тут же начинали работать. Приближались ко всем, кто сидел, лежал, шевелился, пытался подняться. Из машины вытягивалась механическая рука с пистолетом. Другая рука материнским движением касалась лба жертвы и, если лоб был закрыт волосами, рука осторожно убирала волосы. Из пистолета раздавался негромкий выстрел. В пробитом лбу открывалась круглая лунка с липким красным вареньем.

Перестреляв находившуюся внизу охрану, роботы, ловко цепляясь гусеницами за ступени, поднялись в зал. Планомерно разъезжая в проходах, закатываясь в глубину рядов, они перестреляли всех находившихся в зале: заложников, актеров, женщин в масках, террористов с автоматами, лежавшего без чувств Арби-Яковенко, тихо пузырящегося Крокодилова. В стеклодува из Гусь-Хрустального роботы выпустили по две пули, как было заложено в их программах. Дама, висящая, подобно воздушному шарику, под потолком, тоже получила пулю и была вынуждена опуститься.

В зале раздавалось легкое чмоканье уходивших в головы пуль, деловитое жужжание машин, мелькали лучи подсветки и слышались странные, после каждого попадания, вскрики: "Ой-ля-ля!" Этими звуками, забавы ради, наделил изобретатель бездушные механизмы.

Выполнив работу, пересчитав истребленных людей, передав по каналам связи о завершении операции, роботы гуськом потянулись к выходу. Один из них задержался, подъехал к Арби-Яковенко и вложил в его мертвую руку бутылку корейской водки, настоянной на женьшене.

По аппарели все механизмы поднялись в фургон, где на них опускался мощный гидравлический пресс, сплющивал, превращая в брикет. Прямым ходом от Дворца фургон направился к заводу "Серп и Молот", где брикеты поместили в мартен, и они растаяли в белой жидкой стали.

Из всех, кто наполнял Дворец, уцелела лишь морская свинка. Она выбежала наружу, пыталась прорвать оцепление. Но ее изловили, разминировали и отдали работникам прокуратуры, которые уже завели уголовное дело по статье "Терроризм". В дальнейшем она будет проходить по делу как обвиняемая, даст показания, от которых тут же откажется на процессе.

Модельер приказал готовить торжественный ужин в Кремле, в честь блистательной победы. Оставив Счастливчика в расстроенных чувствах, велел балалаечникам, игрокам на сопелях и дудках, скоморохам с трещотками, девицам с бубнами развлекать Президента, возвращая ему бодрость и жизнелюбие. Сам же отправился за Кольцевую дорогу, в гигантский крематорий, чтобы лично наблюдать сожжение жертв "Голден Мейер".

Его не интересовали ни тела террористов, ни бездыханный труп Арби-Яковенко, ни охваченное пеной, как Афродита, тело Крокодилова. Он был равнодушен к многочисленным умерщвленным заложникам, которых прямо в целлофановых чехлах заталкивали в печи, где они начинали слабо чадить, окутывались голубоватым газовым пламенем, остался равнодушен к стеклодуву Тихону и к мертвому коллективу ученых-синтезаторов.

Его интересовали артисты балета, главным образом те, что изображали "лимоновцев", особенно танцор, игравший Лимонова. Поэтому он дождался, когда в печь на роликах въедут тела артиста-Лимонова и его крохотной нежной возлюбленной, стоял перед кварцевым жароупорным "глазком", наблюдая, как горелки ощетинились кинжальным пламенем, как сгорают целлофановые оболочки и два недвижных тела окутываются прозрачным золотистым заревом. Под воздействием жара оба тела медленно поднялись, встали в рост, разошлись в разные стороны огнедышащей печи, приподнявшись на пуанты, протянули друг к другу горящие руки, о чем-то умоляли, уверяли, клялись. Из их горящей груди, словно угли, выпадали раскаленные красные сердца. Изо лбов вытекали белые капельки расплавленного свинца.

Модельер с удовлетворением наблюдал их любовный посмертный танец, радовался, что революция, даже представленная в авангардном балете, подавлена и испепелена, никогда не вырвется на площади и проспекты Москвы.

Плужников появился у "Голден Мейер", когда ко входу подъезжало множество карет "скорой помощи", ревели сирены, разбрызгивали жестокий фиолетовый свет "мигалки". Из Дворца выносили тела и складывали у входа ровными бесконечными рядами, клали рядом с каждым полупрозрачный мешок, заключали труп в желтоватую целлофановую оболочку, и человек казался уродливым зародышем, помещенным в огромную вытянутую икринку.

Плужников шел вдоль страшных рядов, осматривал мертвых мужчин и женщин. У всех были одинаковые смеющиеся лица и маленькая алая лунка во лбу. Плужников искал Аню и не находил, наклоняясь над очередным мертвецом, страшился узнать свою любимую.

Кто-то коснулся его плеча. Плужников испугался, что это охранник хочет его прогнать. Перед ним стоял Ангел с бело-розовыми, длинными, до самой земли крыльями, на одном из которых была голубая шелковая перевязь.

- Не ищи, здесь ее нет… Она ждет тебя в Раю на санях… Там она тебя примет и родит тебе сына… Она живая взята на небо и поселилась в Русском Раю…

- Хочу к ней… Отведи меня к ней поскорее…