Кремль 2222. Одинцово

– Достал, – пожаловался тот обреченно. – Грозятся изничтожить нашу общину за то, что мы отказались платить дань и вообще – послали куда подальше.

– Правильно, что отказались, – одобрил Лан, взглядом выбирая себе фенакодуса. Клыкастые рысаки не очень-то хотели покоряться человеку, убившему их хозяев, но и особой агрессии проявлять не собирались, поскольку были вышколенными служаками. – А сколько их всего? Небось, большая банда? Группировка?

– Орда, – ответил одинцовский пахарь.

Лан призадумался. Орда… Воображение нарисовало многотысячную армию всадников в одинаковых темных доспехах. Даже если вооружены они в основном мечами и луками, все равно – гиблое дело становиться на пути у эдакой силищи.

– Едем в Одинцово! – сказал Лан. – В седле удержишься?

– Я не полезу на вонючего мута… – мужик предпринял вялую попытку отстранить Лана.

– Само собой, ты не полезешь. Я сам тебя посажу. Вот этот, вроде, самый смирный… – Лан, крякнув, закинул пахаря в седло, точно тюк, и чужой фенакодус недовольно защелкал зубами, норовя отхватить дерзкому юнцу пальцы; мощные когти на всех четырех лапах взрыли дерн. Возле седла Лан нашел моток бечевы, и это было кстати: он привязал ноги одинцовского обитателя к стременам.

– Вот ты зараза, – посетовал пахарь.

– Не свисти! Так, по крайней мере, не свалишься.

Фенакодусы вдруг одновременно зафыркали, заводили уродливыми мордами, точно что-то унюхали. Лан достаточно хорошо знал повадки клыкастых скакунов, чтобы понять: они почуяли других фенакодусов.

Лан запрыгнул в седло ближайшего верхового мутанта. Тот приглушенно взвизгнул, замотал головой, щелкая зубами и брызжа слюной. Лан похлопал его по шее ладонью, мол, прости, брат, что не познакомился с тобой честь по чести, а сразу же взгромоздился верхом. Фенакодус прекратил дергаться, опустил голову и сердито запыхтел. Лан сжал его поводья одной рукой, второй – поводья фенакодуса пахаря, наподдал каблуками «берцев» по опадающим и вздымающимся, точно кузнечные меха, бокам. Пара верховых мутантов двинула через прогалину, а затем, проломившись сквозь кусты, вышла на тропинку, по которой крался Лан перед тем, как услышал характерные звуки «экспресс-допроса».

На тропе были другие всадники. Их скакуны двигались вереницей и крадучись, почти не производя шума. Это был небольшой легковооруженный отряд не то разведчиков, не то охотников на двуногую добычу. Впрочем, одно не исключало второго. Чешуйчатые лица воинов вытянулись, когда из зарослей с шумом вырвались Лан и спасенный им пахарь. Басовито рявкнул дульнозарядный пистоль. Удар в грудь едва не вышиб Лана из седла, и юноша, пока не осознав – ранен он или уже убит, хрипло вскрикнул и от души пришпорил своего фенакодуса пятками.

Они вклинились в волнообразно шевелящий цепкими ветвями кустарник по другую сторону от тропы. Фенакодусы заработали когтями и челюстями, пробивая путь в живой преграде. Скакуны-мутанты, небось, понимали, что наездники направили их «куда глаза глядят», тем не менее, безропотно и с рвением выполняли отданный приказ.

Их преследователи разразились лающим боевым кличем, вскинули мечи и копья, предвкушая расправу над двумя обреченными.

Лан с удивлением осознал, что он не мертв, и даже, в общем, не сильно пострадал: пуля угодила в висящий на его груди «Кипарис» и разворотила ствольную коробку. Этот удар, конечно, попробовал ребра Лана на прочность, но кости, вроде, выдержали. А вот «Кипарис» было реально жаль…

Пробившись сквозь кустарник, Лан и одинцовский пахарь оказались среди деревьев. Фенакодусы ловко, словно ящерки, лавировали между заросшими мохом стволами. Скакуны несли беглецов вперед, почти не теряя в скорости. У пахаря не было сил управлять своим животным, он лежал на шее фенакодуса, как ребенок – впившись пальцами в жесткую гриву.

Лан отчаянно жалел, что у него нет третьей руки – отстреливаться от погони. В первые секунды он боялся оторвать взгляд от бездорожья и зарослей, что громоздились на пути скакуна, а затем стало понятно, что фенакодусы сами прекрасно знают, как обогнуть или преодолеть возникающие прямо по курсу препятствия. И тогда Лан стал позволять себе поглядывать за спину.

Семеро. Немного и немало. Те же темные доспехи, тот же азарт в темных глазах: он легко читался, невзирая на расстояние и скачку. Преследователи свистели и гикали. Несколько стрел просвистели у Лана над макушкой. В него едва не попали – в зарослях и при петляющем беге фенакодусов! Лучникам стоило отдать должное: Лан понимал, что на открытой местности его бы в два счета утыкали стрелами. Значит, стоило продолжать двигаться сквозь лес, пока на пути не возникнет совсем уж непроходимая чаща.

Эта безумная скачка очень быстро съедала силы, Лан не был уверен, сколько он сможет еще выдержать, а спасенный пленник – подавно. Пахаря вырвало желчью, и желтая блевотина повисла на черной шкуре скакуна. Похоже, одинцовский мужик окончательно отключился. А звуки погони все ближе и ближе…