Кремль 2222. Одинцово

– Эти люди на нас рассчитывают, дорогая. На счету каждый обстрелянный боец! Даже Титан… Ты же знаешь норов Титана? Так вот – даже его удалось уломать повоевать за поселок.

– Титан… – Мара поджала губы и покачала головой. – Я знаю Титана, лучше, чем ты! Он – непобедим, понимаешь? Ему скучно! Скучно! Поэтому он и ввязывается во все возможные авантюры. Поворчит-поворчит для вида и вновь – вперед навстречу приключениям! Стиль жизни у него такой!

– Эти парни из Власихи… Палыч, Серый и другие… Они пришли сюда вместе с нами. И уйти сейчас – означает бросить их, предать, кинуть.

– Не сгущай краски. Благодаря тебе и Титану соседи снова имеют дело друг с другом. Это хорошо. Но у нас нет никаких обязательств ни перед Одинцово, ни перед Власихой, мы должны уйти. Я не хочу, чтоб кто-то из моих друзей пострадал, – стояла на своем Мара.

– Нельзя же все бросить просто так!

– Ты плохо знаешь тех, за кого собрался проливать кровь, Лан. Им плевать на тебя! Для них ты – чужак, враг по определению. Если бы они не оказались в безвыходном положении, с тобой бы здесь никто не разговаривал. Тебя бы и к воротам не подпустили: расстреляли бы из луков на подходе, а голову надели на копье. Только из-за этих шайнов, только из-за свалившейся на голову беды, одинцовская община пошла на контакт.

– Ну… Как говорят, не было бы счастья, да несчастье помогло! – Лан попытался улыбкой смягчить сердце Мары. Но та, лишившись способности читать мысли, чувствовала себя нагой и уязвимой, поэтому смягчаться не собиралась. – Слушай… – он смущенно потупил взгляд. – Я же пришел сюда только из-за тебя.

– Прекрасно! А теперь настала пора уйти отсюда – тоже ради меня.

Их беседу прервал низкий протяжный звук: кто-то трубил в рог перед воротами поселения.

– Мара! – Лан положил руки девушке на плечи, но та сразу же отстранилась. – Ступай к Сияне! Ступай, ей может понадобиться твоя помощь и защита!

– Лан, ты совсем меня не слушаешь! – упрекнула его Мара. – Лан, опомнись!

– Лан! Лан! – из ворот заводского корпуса выбежал Глебка. – Враг у стен! Скорее!

– Мы закончим с этим делом, а потом уйдем отсюда все вместе, обещаю! – бросил Лан Маре, и сразу же переключил внимание на Глебку.

– Максут-Хан предлагает провести переговоры! – выпалил скороговоркой бывший приказчик. – Возьмем двух-трех наших, послушаем, что этот упырь мутировавший петь собирается.

– Нужно тянуть время! – кивнул Лан, его уже накрыло с головой возбуждение от предчувствия грядущей битвы. Все-таки война – при всей ее грязи и бесчеловечности – дьявольски увлекательная игра. – Где Титан?

– У машины. Палыч тоже там. Ждем только тебя.

– Идем!

Лан отвернулся и не увидел, как Мара закрыла лицо ладонями, а потом, прижавшись спиной к теплой стене корпуса, опустилась на землю так, будто силы разом покинули ее.

…Они пронеслись через заводской двор, через наполненный тревожными голосами людей и шумом работающего инструмента цех, вышли за железобетонный забор, окружающий промзону, и оказались возле тарахтящей на холостом ходу вундервафли. Свалочник сидел за рулем, Гаврила Никифорович с сосредоточенным видом мочился на заднее колесо машины, Титан придирчиво осматривал автомат, на который он сменил «Печенег», а Палыч курил трубку, мастерски пуская кольца в небо. Сама вундервафля существенно изменилась: потяжелела, обросла снятой с дохлых биороботов броней, обзавелась клинообразным отвалом, вынесенным вперед, как у бульдозера. По отвалу было удобно взбираться на броню, а еще при помощи него можно будет прокладывать дорогу через завалы из вражеских трупов. Лан не переставал удивляться тому объему работы, который удалось выполнить паре-тройке технарей за несущественный промежуток времени.

– Как Мара? – поинтересовался Титан, когда Лан и Глебка приблизились.

– Эх, – Лан лишь вздохнул и махнул рукой.

– Ну, ничего – скоро в бой, а там как-то все правильнее и понятнее, – утешил его киборг.

Гаврила Никифорович затянул мотню, рыгнул, распространив вокруг себя запах пива и чеснока, затем взобрался на раму вундервафли.

– Чего стоим? Кого ждем? – сварливо обратился он к остальным.

Все залезли на авто, расселись на броне. Лан зажал «Ремингтон» между коленями. Шестипал, подставив ветерку лицо, продолжал пыхтеть трубкой.

– Поехали, – сказал Свалочник и вдавил педаль газа.

Они двинули по узкой дорожке мимо огородов. Земля была застелена толстой циновкой пересушенного на солнце сена: теперь хватит лишь искры, чтоб это поле превратилось в огненную ловушку. В самом поселке улицы были перегорожены «ежами», сваренными из заточенной арматуры, сделано это было, чтобы сковать вражескую конницу, которая, как никто не сомневался, рано или поздно прорвется через первую линию обороны. На капище повалили идолов и добавили «ежей» из арматуры, чтобы усложнить врагу возможность маневра.